– Благодарю. – Чахан опустился на колени напротив нее. Он снял с плеча сумку, достал оттуда пузырек с ярко-синим порошком, вытащил пробку и протянул склянку Рин. – Окуни кончик пальца и оближи его. И устраивайся поудобнее. Подействует быстро, ты же помнишь…

– Погоди. – Рин не прикоснулась к пузырьку. – Прежде чем я брошу свою душу вместе с тобой в бездну, объясни, что происходит. К какому богу мы отправимся на этот раз?

– Мы отправимся не к богам, – сказал он. – А к мертвым.

Ее сердце на мгновение остановилось.

– К Алтану? Ты его нашел?

– Нет. – По лицу Чахана мелькнуло смятение. – Он не… Я так и не… Нет. Но она спирка. Большинство душ полностью растворяются, когда переходят на ту сторону. Вот почему так трудно установить связь с мертвыми – они уже исчезли из мира осознанных мыслей. Но спирцы держатся дольше. Их привязывает к этому миру гнев и подпитывает бог, не отпуская. Они превращаются в голодных призраков.

Рин облизала кончик указательного пальца, макнула его в склянку, и мягкий, невесомый порошок покрыл ее кожу.

– Мы будем говорить с Теарцой?

– Нет. – Чахан забрал пузырек и последовал ее примеру. – С тем, кто умер позже. Вы вряд ли встречались.

Рин подняла голову:

– С кем?

– С Ханелай, – признался Чахан.

Рин без колебаний сунула палец в рот и облизала.

Лагерь Кетрейдов тут же расплылся перед глазами и исчез, как растворившиеся в воде краски. Рин закрыла глаза. Ее дух воспарил, покинув отяжелевшее тело, этот неуклюжий мешок с костями, органами и плотью, и устремился к небесам, словно выпущенная из клетки птица.

– Подождем здесь, – сказал Чахан. Они вместе летели в темном пространстве, не чернильно-черном, а скорее окутанном туманным сумраком. – Узнав, что вы направляетесь к горе Тяньшань, я навел справки. Мне хотелось понять, насколько это рискованно. Я знаю, никто из мира живых не способен сбить тебя с выбранного пути. – Он кивнул в сторону красного, светящегося в темноте шара, далекой звезды, которая становилась все больше по мере приближения. – Но она может.

Звезда превратилась в столб пламени, а потом в женщину, раскаленную докрасна внутренним огнем.

Рин смотрела на нее, потеряв дар речи.

Она узнала это лицо. Острый и твердый подбородок и решительный, угрюмый взгляд. Это лицо смотрело на нее из зеркала.

– Здравствуй, Ханелай, – сказал Чахан. – Вот друг, о котором я столько тебе рассказывал.

Ханелай повернулась к Рин, оглядывая ее, как королева рассматривает подданных. Рин охватило странное и необъяснимое томление. Такое чувство она испытывала лишь однажды, два года назад, когда взяла Алтана за руку и поразилась, насколько совпадает оттенок их смуглой кожи. Она думала, что никогда больше не испытает это чувство.