Синелицый со всей силы врезал Ахкеймиону по губам, когда тот осмелился вымолвить какой-то вопрос, и теперь они стражу за стражей идут в абсолютном безмолвии – крохотный очаг колдовского света, окруженный конной лавой диких наездников. Очаг, плывущий сквозь косматую мглу. Мимара поддерживает свой живот, прогоняя волны подступающей тошноты. Нерожденный младенец беспокоится и постоянно пинает ее изнутри. Дважды она спотыкается, но мальчик подхватывает ее, удерживая от падения. Ей хорошо знакомо это состояние – смешение воедино пульсирующего страха и изнеможения, из-за чего движения ее души все больше и больше наполняются замешательством. Успокоением и даже более того – истовым пламенем убежденности, какой она раньше и не ведала, одаряет ее лишь открывшееся Око. Ужас, окутавший ее мысли, исходит из понимания, что это скюльвенды, но теперь ей мнится непоколебимая уверенность не только в том, что они обречены на страдания и муки, но и в том, что их ожидает в итоге чудесное спасение.
Приходит в голову мысль помолиться. Вместо этого она обнимает живот.
От Синелицего смердит прокисшей мочой. Неплохой способ отвадить всех этих насекомых, решает она, хлопая себя по щеке. Раскинувшаяся над ними чаша небосвода немного светлеет. Одиночные звезды подмигивают им сквозь рваную лоскутную дымку, окутавшую небеса. Земля становится все более коварной, покрытой выпирающими камнями и испещренной рытвинами. Лиственный полог редеет, а затем пропадает, и они оказываются на полукруглом уступе над широкой речной поймой, запертой между гигантскими скалами. Огни военного лагеря не слишком многочисленны, но ведь и ночь уже на исходе.
Сияет Гвоздь Небес, вонзенный в чашу небосвода.
Синелицый ведет их вниз по склону, между циклопическими скалами, поросшими на всю высоту травой и кустарником. В воздухе витают запахи дыма и человеческого дерьма. Пленники ожидают в бездействии, пока Синелицый совещается с одним из воинов сопровождающего их отряда – по виду его командиром, седовласым вождем, щеголяющим в старинном кианском шлеме. Мимара замечает, что губы Ахкеймиона движутся сами собой, как обычно движутся губы опустошенных, усталых стариков, перечисляющих раз за разом свои горести. Вспыхивающая с новой силой тревога гонит прочь усталость, и та отступает куда-то на край сознания.
Седовласый бьет свою лошадь пятками, побуждая ее умчаться галопом в раскинувшуюся перед ними темноту. Синелицый дает сигнал к продолжению пути.
Они входят в спящий воинский лагерь и минуют его. Лишь малое число шатров-якшей виднеется в темноте, большинство воинов дремлют прямо под открытым небом, рядом со своими лошадьми, личинками свернувшись под войлочными одеялами. Между лежащими людьми не оставлено никаких тропок или промежутков, поэтому везде, где ступает небольшой отряд, их встречают ругательствами и хмурыми взглядами. Мимару приводит в замешательство яркий блеск льдисто-голубых глаз скюльвендов, сияющих в свете Суриллической Точки. Во всем мире лишь их глаза выглядят так, как будто все они – глаза одного человека, смотрящего с множества лиц.