Синелицый ведет их мимо жуткого костра в ложбину, которая им, освещенным сиянием яростного пламени, кажется прямоугольным прудом, залитым чернилами. Кто-то ожидает их там. Девять человек сидят вдоль края ложбины, обратившись спинами к груде горящего жира и кожи, лица их погружены во мрак. Еще один расположился у дальнего края – узковатый в плечах, но длиннорукий. Пламя оттеняет его черты, подчеркивает обнаженные руки, испещренные, словно тигриными полосками, глубокими тенями и увитые ручьями вен. Человек, внушающий почтение одной своей каменной неподвижностью. Множество кольев вздымается над покрытой мхом насыпью из битых камней за его спиной. На кольях висит нанизанная на них брюхом лошадь – влажная плоть, истекшая кровью, чудовищное привидение, мертвенно-бледное в свете костра. В седле же осел убитый скюльвендский воин, подпертый палками, точно пугало.

Следуя за Синелицым, они погружаются во тьму, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не переломать их. Мимара останавливается там, куда он указывает ей и мальчику, – напротив тех девяти. Ахкеймиона он толкает к центру ложбины. Споткнувшись, старый волшебник падает и исчезает во тьме, будто свалившись в пропасть. Мимара громко кричит, думая, что в тени скрыта яма, но тут же замечает переливающийся блеск нимиля и мохнатые космы гнилых шкур. Ахкеймион восстает, поднимается на ноги, подобно святому мужу, которого поносят язычники. И настолько безупречно это впечатление, что кажется, будто сама тьма сейчас осыплется с него и канет бесследно, как уносит прочь ветер сухую листву.

Скюльвендский Король Племен взирает на него без слов и без тени чувств. Он моложе, чем она ожидала, но холоден, как окружающие руины. Его волосы черны и растрепаны, словно осенние травы. Его лицо излишне грубое – черты, скорее подобающие крестьянину, не позволяют ему быть привлекательным, однако за ними таится ум слишком изворотливый, чтобы не оказаться порочным. Взгляд его белесых глаз пронзителен, но она чувствует, как он быстро скучнеет, становясь из-за этого еще безжалостнее.

Мимара стоит, тяжело дыша под тяжким грузом своего раздувшегося чрева. Костер свирепо плюется искрами, закручивается языками пламени. В слепящем сиянии его изгибов девять фигур видятся ей не более чем силуэтами, темными очертаниями. Лучники с хорами стоят поверху, вдоль края ложбины, их стрелы готовы разить.

Все недвижимы, лишь двое воинов подбрасывают в огонь еще одну тушу. Гвоздь Небес щурится и цветет над ними, указывая путь на Голготтерат.

Ее глаза привыкают к темноте. Она замечает, как Ахкеймион изо всех сил то сжимает, то отпускает полу нимилевого хауберка, который он забрал из груды пепла, оставшейся от сожженного ими Ниль’гиккаса.