— «Язык деревьев», — прошептала Уанда.

Всего через несколько минут дерево заметно наклонилось. Тут же примерно половина свинок соскочила на землю, и они начали толкать его, так, чтобы оно упало на открытое место. Остальные стали колотить по стволу еще сильнее и петь еще громче.

Одна за другой большие ветви дерева начали отваливаться. Свинки сразу же подбирали их и уносили с того места, куда должно было упасть дерево. Хьюмэн принес одну Глашатаю, который осторожно взял ее и показал Миро и Уанде. Тот конец, которым ветка прикреплялась к дереву, был совершенно гладким. Он не был плоским, поверхность была слегка волнистой. Но не было зазубрин, потеков сока, ничего, что могло бы указать на то, что ветка была оторвана силой. Миро коснулся ее пальцем: она была холодной и гладкой, словно мрамор.

Наконец от дерева остался один обнаженный величественный ствол; солнце ярко освещало бледные пятна там, где недавно были ветви. Пение достигло высшей точки, затем стихло. Дерево наклонилось и начало плавное и грациозное падение; земля содрогнулась, и стало тихо.

Хьюмэн подошел к упавшему дереву, тихо запел и начал гладить ствол. Под его руками кора постепенно расходилась; трещина продолжилась вверх и вниз по стволу. Свинки взялись за кору и отделили ее от ствола, превратив в две непрерывных полосы. Кору тоже отнесли в сторону.

— Ты когда-нибудь видел, как они используют кору? — спросил Глашатай у Миро.

Миро покачал головой. Он не мог говорить вслух.

Теперь вперед вышел Эрроу. Он провел пальцами вверх и вниз по стволу, как бы точно отмечая длину и толщину одного лука. Миро увидел, как на стволе появились трещинки, которые все расширялись, до тех пор, пока в длинной щели на дереве не остался лук совершенной формы, гладкий и блестящий.

Другие свинки тоже подошли к дереву и продолжали петь и рисовать на стволе разные контуры. Они отходили с дубинками, луками и стрелами, острыми ножами, и тысячами ленточек для плетения корзин. Наконец, когда половина ствола исчезла, они отошли и запели хором. И дерево задрожало и распалось на полдесятка длинных брусьев. Все, дерево было использовано полностью.

Хьюмэн медленно подошел к брусьям, присел возле них и положил руку на ближайший. Он откинул голову назад и начал петь мелодию без слов, которая была грустнее, чем любые звуки, которые Миро когда-либо слышал. Постепенно Миро осознал, что все остальные свинки смотрят на него, чего-то ожидая.

К нему подошел Мандачува.

— Пожалуйста, — мягко сказал он. — Надо, чтобы ты спел для нашего брата.

— Я не знаю, как, — растерялся Миро, чувствуя страх и беспомощность.