— Очень красиво, — развеселился епископ Перегрино.

Боскинья посмотрела на дона Кристао.

— Узнаете эту модель?

Он покачал головой.

— Но я думаю, я знаю, о чем это собрание.

Дона Криста подалась вперед в своем кресле.

— Есть ли безопасное место, где мы можем спрятать то, что нужно сохранить?

Выражение веселья исчезло с лица епископа.

— Я не знаю, о чем это собрание.

Боскинья повернулась на стуле.

— Я была очень молодой, когда меня назначили губернатором колонии Лузитания. Это была большая честь, большое доверие. Я изучала управление городами и социальными системами с детства и хорошо проявила себя во время моей короткой карьеры в Опорто. Но комитет совершенно не заметил, что я уже была подозрительной и скрытной шовинисткой.

— Все мы восхищаемся этими вашими качествами, — сказал епископ Перегрино.

Боскинья улыбнулась в ответ.

— Мой шовинизм значил, что как только колония Лузитания стала моей, интересы Лузитании стали для меня важнее интересов Ста Миров или Межзвездного Конгресса. Но из скрытности я делала вид перед комитетом, что, наоборот, все время я думала только об интересах Конгресса. А моя подозрительность натолкнула меня на мысль, что Конгресс вряд ли когда-либо согласится на независимое и равное со всеми положение Лузитании среди Ста Миров.

— Конечно нет, — подтвердил епископ Перегрино. — Мы лишь колония.

— Мы не колония, — возразила Боскинья. — Мы эксперимент. Я изучила наш устав и лицензию, а также все постановления Конгресса, которые к нам относятся, и обнаружила, что обычные законы о защите секретов к нам неприменимы. Я обнаружила, что комитет имеет полномочия для неограниченного доступа ко всем данным каждого гражданина и каждого учреждения на Лузитании, которые есть в памяти компьютеров.

Похоже было, что епископ разозлился.

— Вы хотите сказать, что комитет имеет право читать конфиденциальные записи церкви?

— Ага, — сказала Боскинья, — еще один шовинист.

— Но согласно Межзвездному Кодексу у церкви есть определенные права.