– Литин!

Ответом ему был приглушенный стон, будто хотел что-то сказать человек, которому заткнули рот.

– Попался! – донесся из темноты победоносный голос Хантыса, и вслед за этим несколько раз чиркнуло огниво, однако отсыревший факел не хотел загораться.

В маленькое окошко темницы ворвался свет сверкнувшей молнии, и увидел Торан Хантыса и двух кочевников с обнаженными саблями в руках, а на полу – связанных вместе Литин и ее брата.

Вновь мрак накрыл темницу, и искры огнива никак не могли осветить ее.

– Проклятье! – прорычал Хантыс. – Да зажги ты его!

Прогрохотал гром, за ним последовала еще одна молния, и в свете ее увидел один из кочевников Торана в шаге от себя, а в следующий миг, получив сокрушительный удар, подобный удару молота о наковальню, отлетел назад, выронив саблю.

Комната вновь окунулась в темноту. Со злобным рычанием Хантыс рубанул по тому месту, где только что видел раба, однако сабля лишь со свистом рассекла воздух.

Раскаты грома сотрясли землю и практически заглушили звук нового удара и стук падающего тела.

Хантыс несколько раз рубанул вокруг себя саблей, рванулся к двери, в кромешной темноте налетел на стену и, выругавшись, только со второй попытки вывалился на улицу. Подскользнулся и упал лицом прямо в грязь. Когда поднялся, рыча и отплевываясь, то в ярком свете полыхнувшей молнии увидел стоящего на пороге Торана с саблей в руках, а за ним, в глубине темницы – ноги бесчувственно лежащего кочевника.

– Силен! – стараясь перекричать гром, проорал Хантыс, вытирая рукавом грязь с лица. – Получишь пятьдесят плетей!

– Я не помню своего прошлого, – сказал Торан, идя навстречу оскалившемуся Степному Псу, – но, по-моему, я никогда не был рабом!

Удары его обрушились на Хантыса, и тот, с трудом отбиваясь, вынужден был отступать. Улучив момент, кочевник сам пошел в атаку, замахнулся с намерением снести Торану голову, но тот пригнулся, сабля просвистела над ним, а Хантыс еле удержался на ногах, пропустив ответный удар, который оставил на его груди длинную кровавую полосу.

Кочевник закричал от боли и ярости, но крик его потонул в раскате грома. Оскалившись, как бешеная собака, ринулся он в безумную атаку – и замер. Сверкнувшая молния высветила острие сабли, пробившей его грудь насквозь. Округлившимися глазами Хантыс уставился в будто высеченное из мрамора лицо Торана, а тот высвободил саблю – и тело кочевника упало в грязь и по спине его забарабанили капли дождя.

Заткнув саблю за пояс, Торан подхватил за ноги тело поверженного врага и затащил в темницу. Освободив сестру и брата, он закрыл дверь на засов, и троица растворилась в темноте, озаряемой вспышками на небесах.