Нижняя часть окон находилась почти вровень с землей, так что Илья легко выбрался наружу, оказавшись в уединенном тенистом месте, с которого не было видно ни одного официального присутствия в этажах напротив, а кроны и балкон укрывали сверху. Звуки городской возни долетали из-за окружающих крыш будто бы из другого мира.

— Добро пожаловать в заброшенное поместье, князь! Земля Санникова какая-то, терра инкогнита посреди Москвы.

Илья уселся на каменном уступе, слушая возню голубей, а затем, вдоволь насладившись уединением, забрался обратно в кабинет и решил, пока светло, исследовать его содержимое. Зажигать свет, буде лампа еще годна, казалось ему рискованным — обнаружат и выпрут, да еще подвергнут обструкции, лишенцы.

С первой же минуты он намерился сделать это место своим тайным убежищем… и, возможно, источником дополнительных поступлений.

Невозможно поверить, что в Москве в какую-то эпоху не было «черного рынка». Илья, не подумайте, не был вором, но если вещь лежит просто так, не нужная никому?.. Жизнь кое-чему его научила. В эти минуты его наполнял восторг незадачливого пирата, ставшего вдруг хозяином несметных сокровищ — оставалось только как-нибудь уберечь себя и свое добро посреди кишащего эскадрами океана.

Кабинет был обставлен в том самом, знакомом по кино стиле, предполагающем бокал бренди и трубку у пылающего камина. Дремлющий бульдог прилагался, как и миссис Хадсон — с чайником и пресловутой овсянкой. Большой стол с зеленым сукном, кожаные кресла, необъятный массивный шкаф. Даже напольный глобус стоял в углу, выставив наружу бурое пятно Африки с жилами потемневших рек.

Место буквально взывало к любопытству. И начинать, как в детективном романе, надлежало с письменного стола, которым мог владеть только высшей касты чиновник, при звании и регалиях, какие оборванцу Гриневу даже не снились.

— А экспроприация — это весело, господа! — подмигнул он глобусу.

По виду, столом кто-то часто пользовался — если не буквально вчера, то в последнее время точно. Он был примерно чист, и двуцветный карандаш лежал на стопке серых блокнотов, приготовленных для письма. На крышке — миллион разновеликих предметов: подсвечники, фигурка обнаженной плясуньи, батальон нэцкэ (примерно одетых), колокольчик в форме сидящего на пне кролика, башенка-хронограф, застывший на половине десятого — и дальше в ассортименте. Не хватало только ценников на бечевке.

С привычкой арбатского антиквара Илья прикинул возможные барыши — выходило не так уж дурно. Не родившийся еще Каляда пришел бы в полный восторг и не меньше месяца просидел, шлифуя выводок тучных путти слоновой кости — века, может статься, семнадцатого.