— Игорь, — слышит он вдруг свое имя, старое, ненавидимое в детстве и потому давно отмененное, забытое. — Игорь, где ты, блин?!

Это голос ушастого студента, искаженный эхом, но все же узнаваемый, а Игорем, соображает Гоша, зовут того, второго, длинного; тезка. Это воодушевляет, как если бы возникла внезапная общность, пускай формальная и иллюзорная, но отодвигающая с дороги паническое одиночество. Он шагает вперед, и волглые, пахнущие пылью и плесенью плиты неохотно выпрямляются, пропускают мимо себя. Спереди, извне, проникает серый и слабый, но бьющий наповал свет.

— Все здесь? — спрашивает писатель. Его взгляд под шапкой, наползающей на седые брови, движется скачками, губы шевелятся, пересчитывая головы. — Прошли. Это хорошо, что прошли.

Щурясь, Гоша осмотривается по сторонам. Да, все здесь: чиновник с актером, двое папаш в целлофане, ролевики (он искренне рад видеть и Элькиного хахаля Тима, и даже девку Рысь, и тем более хорошего парня Пса), а чуть в стороне — студенты, смешной ушастик и тезка Игорь, которому Гоша улыбается в отверстие маски персонально, как родному брату. Под черным чулком угадывается ответная улыбка. Мы вместе.

Не хватает чего-то несущественного, однако ожидаемого, такого, что непременно должно было быть где-то здесь. Гоша смотрит вокруг, очерчивая взглядом панораму по линии горизонта, высоко нависающей над ними по всей волнистой тристашестидесятиградусной длине.

Моря?…

№ 26, стандарт, северный

(в прошедшем времени)

Стюардесса в который раз повторяла инструкции, теперь жестами, конкретно непристойными — для глухонемых. Интересно, подумал Игорь, она точно знает, что в салоне есть глухонемые?

Он был уже совсем трезвый. В прозрачной, как стеклянный шар, голове, происходящее отражалось четкими картинками, слегка искривленными по краям, а затем они проскальзывали насквозь, не задерживаясь и не встречая ни одной мысли. Внутри то ли занозой, то ли несущей осью торчало острое ощущение несправедливости: ну как же так, ведь летели же на море, оторваться, отдохнуть… Ладно бы что-то подобное случилось тогда, раньше, перед экзаменами, когда мир и без того скрипел, шатался и грозился рухнуть — но теперь?!..

— Жилет надень, кретин, — ткнул под ребро Андрей.

Сам такой. И это была его идея.

Внимательно следя за жестами стюардессы, Игорь выудил жилет, встряхнул, расправил, отыскал застежки. Засомневался, где у этой штуки верх, а где низ, и еще ведь какая-то маска? — вопросительно глянул на барышню, но она вдруг тоненько всхлипнула и, выронив жилет, метнулась по направлению к носу и, простучав каблучками по проходу, скрылась за синей занавеской.