— Мы не знаем, — озвучил его мысли Спасский. — Ни территории бедствия, ни вообще его масштаба.

И, помолчав, продолжил:

— Меня бы не удивило, если б… это было уже всё.

— То есть? Конец света?

Ермолин не услышал в собственном голосе иронии. Максимум сдержанный деловой интерес.

— Что-то в этом роде. Согласитесь, бардак, равно как и все в этом мире, имеет критическую массу. И лимит давно превышен, вам не кажется, Александр Павлович?

Ермолин вскинул голову и огляделся по сторонам. Шагнул вперед, раздвинул ветви кустарника, мешающие обзору. Сморгнул, прищурился, провел тыльной стороной ладони по заслезившимся глазам.

— Юрий Владиславович… Вы видите?!

С противоположной стороны тоже вставало над тьмой рыжее зарево, горело действительно повсюду, смыкалось и съеживалось пылающее кольцо, — и думать о каких-то министерских вертолетах было столь же бессмысленно, как ожидать бога с машины, или как оно там называется у них в театре.

Спасский вздрогнул.

— Вы видите? — повторил он те же слова, но с другой интонацией, словно предлагая оценить по достоинству свою правоту.

Тем временем Ермолин уже шагал вдоль оврага, с трудом вычавкивая ноги из липкой тяжелой грязи, шагал не потому, что это имело какой то смысл, а единственно оттого, что оставаться на месте и ждать, пока сомкнется кольцо, было совсем уж невыносимо. Услышал за спиной поспешное хлюпающее чавканье: Спасский догнал, пошел рядом.

— Но пока мы с вами еще живы. И единственное, что можно противопоставить бардаку и хаосу — это самоорганизация, — заговорил он в такт непристойным звукам у них под ногами. — Вот вы, Александр Павлович, если не ошибаюсь, хозяйственник… ответственный сотрудник?

— У вас есть предложения? — отозвался Ермолин.

— Да. Прежде всего необходимо собраться вместе… разыскать тех, кто…

В сущности, он говорил дело, и вообще мыслил на удивление трезво для актера, признал Ермолин; возможно, потому что такие, как он, всегда подразумевают некоторую условность декораций, умозрительный характер любой смертельной угрозы. В чернильной темноте, очерченной неровными линиями пламени, было невозможно определить на глаз расстояние… до конца.

Потянуло новым удушливым дымом, и Спасский закашлялся на полуслове.

— Допустим, — начал было Ермолин…

И в этот момент прямо перед ними выступили из кустарника две темные фигуры. То есть три, поспешно поправился в подсчетах он. Безликие силуэты с оранжевой подсветкой по краю на темном фоне.

— Вы с поезда? — отрывисто спросил один из них.