Те, кто уцелел, собираются в «счастливом месте», как они называют угол базы, который я себе присвоил. Они приходят сюда поодиночке или парами, появляясь из темноты подобно духам. Прожекторы давно уже не работают, и на земле лежат несколько химических светильников. Из-за их зеленого отблеска это место кажется еще менее реальным.

Следом за своим командиром приходит Франк Хинте. Он хлопает Нормана по спине и пытается что-то хрипло сказать. Потом появляются Адам Вернер и Эрик Соттер, которому осколок раздробил колено, и ему приходится опираться при ходьбе на товарища. За ними, тоже хромая, следует Карстен Гильде. Есть еще Виктор Паттель и Ремми Кранец, оба с неопасными ранами на спине – какая-то балка свалилась на них сзади, разодрав кожу гвоздями. Наконец из тени возникает сержант Северин.

– Ну, господа, похоже, это все, кого удалось найти. Господин младший лейтенант куда-то подевался вместе с уцелевшим техником.

– Скатертью дорога, – говорит Вернер.

– Маркус, ты отправил своих парней в пещеру? – спрашивает сержант.

– Да, Дафни и Гауса. Я велел им уходить по туннелям.

– Ты сделал единственную умную вещь, – кивает Северин. – Я полчаса спорил с этим бараном Янгом, что мы должны покинуть Дисторсию. Мне хотелось его прикончить, и, может, я бы в конце концов так и сделал, если бы люк не завалило.

Пурич слегка ошеломленно смотрит на сержанта. Думаю, какое-то время спустя даже до него доходит, что это был бы единственный верный вариант. Однако он вел себя вполне лояльно, когда сдуревший офицер пытался упражняться на мне в меткости.

Мы докуриваем остатки сигарет. Гильде принес маленькую фляжку водки, может, граммов двести, чтобы каждый мог промочить горло. Мы уже настолько вымотались и разуверились, что разговор не клеится. Одни дремлют, другие молятся, как Даниэль. Борису Северину, несмотря на несколько попыток, не удается заснуть, и он снова начинает расспрашивать:

– Сколько времени нам осталось, Маркус? Я про тот объект под нами.

– Меньше трех часов. До шести корабль должен запустить привод.

– Мы что-нибудь почувствуем? Успеем хотя бы перекреститься?

– Понятия не имею, Борис. Я никогда ни на чем таком не летал.

– Он что, перемещается во времени?

– Во времени и в пространстве, если эти слова имеют хоть какой-то смысл. Он также путешествует между мирами, хотя никто не в силах этого понять.

– Он прилетел сюда с другой планеты?

– Или из другого космоса, – слабо улыбаюсь я. – Или он возник на Земле, возникнет через полторы сотни лет. Не знаю только, на нашей ли Земле. Собственно, это неважно.