Тем же вечером Д’жоржа сказала Марси, что ее отец умер, хотя и умолчала о его самоубийстве. Поначалу Д’жоржа не собиралась ничего говорить дочке до середины следующего дня, когда они окажутся в кабинете доктора Коверли. Но прием у психолога пришлось отменить — чуть позже в этот же день Д’жоржа и Марси улетали в Элко, где их ждали Доминик Корвейсис, Джинджер Вайс и другие. Марси на удивление хорошо выдержала известие о смерти Алана: поплакала, но недолго и не отчаянно. В свои семь лет она была достаточно взрослой, чтобы понимать, что такое смерть, но слишком маленькой, чтобы осознать, насколько это жестоко и бесповоротно. К тому же, перестав общаться с Марси, Алан невольно оказал ей немалую услугу: в каком-то смысле он умер для нее более года назад, и девочка успела его оплакать.

Было и еще одно обстоятельство, которое помогло Марси преодолеть скорбь: ее одержимость фотографиями луны. Всего через час после того, как девочка узнала о смерти отца, она уже сидела за обеденным столом с мелком в руке, сухими глазами, высунув между зубами маленький розовый язычок, что свидетельствовало о полной сосредоточенности. Она принялась раскрашивать луны в пятницу вечером и предавалась этому занятию весь уик-энд. В день отъезда, к завтраку, все до единой фотографии и все нарисованные от руки сотни лун — кроме пятидесяти — превратились в огненные шары.

Одержимость Марси встревожила бы Д’жоржу, даже если бы она не знала, что луна преследует и других и двое из них убили себя. Девочка пока не отдавала луне все свое время, но Д’жоржа легко могла представить себе, как Марси безвозвратно уйдет в страну безумия, если одержимость будет прогрессировать.

Ее тревога за дочь стала такой острой, что она быстро подавила слезы, заставившие ее съехать на обочину, завела «шеветт» и поехала к родительскому дому, где ее ждала Марси.

Девочка сидела за кухонным столом со своим непременным альбомом и закрашивала очередную луну красным мелком. Взглянув на Д’жоржу, она тут же вернулась к своему занятию.

Пит, отец Д’жоржи, тоже сидел за столом и, нахмурившись, смотрел на Марси. Время от времени он выдумывал что-нибудь, чтобы заинтересовать девочку, занять ее чем-нибудь менее странным и более здоровым, чем бесконечное раскрашивание лун, но все его попытки проваливались.

Д’жоржа в родительской спальне переодевалась в джинсы и свитер для путешествия на север, а Мэри Монателла выговаривала ей:

— Когда ты отберешь этот альбом у Марси? Или давай я отберу.

— Мама, я тебе уже говорила: доктор Коверли считает, что если отобрать альбом — это только усилит ее одержимость.