– Она наверху? В лифте такой не значилось.

– Технические уровни на табло не обозначаются.

– Может, сразу на первую?

– У меня распоряжение сопроводить вас на палубу 1.2 до точки сбора.

Дальнейшее пререкание было бесполезно. Серж проследовал за скользящим двухколесным слесарем, перед которым распахивались двери и включался свет.

– Как тебя зовут? Я ― Сергей.

– У меня нет имени. Мой инвентарный номер SURV888.

– Как-то сложно. Назову тебя Шуруповертом.

– Хорошо, Сергей.

Серж заметил, что по мере их продвижения герметичные двери попадались все чаще, а количество указателей, визуальных датчиков атмосферного давления и запрещающих знаков росло. Наконец они пришли в лифтовой холл и поднялись на 240 метров выше.

Панорама полумесяца Земли застала врасплох. Полусфера окна, располагавшаяся в начале вытянутого терминала, выпучивалась над поверхностью астероида так, что, зайдя в нее, можно было любоваться завораживающим видом безграничного космоса. Если бы не подсвеченная солнцем налипшая на стекле пыль, можно испытать полное единение со звездами. Обширное смотровое окно предназначалось для наблюдения за отстыковками эвакуационных шлюпок. Улетев, они оставили после себя торчавшие из космического тела, словно обрубки труб из земли, пустотелые стыковочные коридоры. По этим коридорам ― закрытым трапам, которых насчитывалось под сотню, ― туристы в спешке покинули терминал. Со стороны зала ожидания шлюзовые створки, над которыми горело информационное табло «Отстыковка завершена», были наглухо задраены. Картина запустения ввергала в неприятное чувство изолированности.

Глухая к просьбам железяка потребовала не задерживаться. Они прошли помещение, заваленное горами вскрытых чемоданов, нераспечатанными сувенирами, ботинками, нижним бельем, портативными гаджетами, шляпами, газовыми шарфиками, игрушками. Груды тряпок покрывали вмонтированные в пол скамейки, придавая им схожесть с разноцветными сугробами. Ценные вещи пассажиры забрали с собой на борт, а багаж, видимо, было приказано бросить.

Второй по счету зал ожидания мало отличался от предыдущего. Повсюду сумки, оградительные ленты и закрытые портальные выходы. Ни души. Тишина нарушалась сломанной экипировочной рамой, с клацаньем и кряхтением выплёвывавшей комбинезоны для полетов. Слипавшиеся в непроницаемый кокон, они грозили разорвать подвижную раму на части.

Где-то на полпути раздалось детское хныканье. Плач доносился из-под скамьи. Под ворохом мокрого тряпья, впитавшего в себя растекшуюся газировку из выкорчеванного автомата, Серж нащупал ручную люльку. Под кружевным одеяльцем лежал малыш. Большие глаза уставились в незнакомое лицо, рот искривился, язычок высунулся, по подбородку побежала слюна, и ребенок заревел.