Нина мелко вздрагивала, засыпая, но ко мне сон не шёл.

Ментор чёрного паука был для меня гарантией благополучия, но следовало признать, что в первую очередь — эмоционального. Он мог защитить меня от магистра Банфик, от Ракель, от Кэймона лин де Фаренсиса или даже от самой себя, но это был замкнутый мир маленького паучка, который не видел дальше своей паутины. Каким бы влиянием он ни обладал в моих глазах, у Джермонда Десента не было такой власти, с которой он мог бы пойти против Квертинда и его законов в лице консула Рутзского. «Не иметь выбора — слишком большая роскошь» — звучали у меня в голове слова ментора. Интересно, какой выбор он делал прямо сейчас?

Осмельян громко захрапел. Я натянула накидку на голову и отвернулась к стене. Сейчас мне стоило думать о своём выборе. Зандагат или Пента Толмунда? Путь к убийству Кирмоса лин де Блайта был очевиден. Кровавые ритуалы. Бордовые перчатки, лицемерие окружающих и одиночество. Другая жизнь с чередой бесконечных убийств во имя Квертинда. Смертельные приговоры, которые придётся выносить не по собственной справедливости, а под диктовку законов и механизмов огромной системы. И вечное состояние крайней покинутости. Неизбежность оплетала меня, пронзала призрачными ветвями моё нутро, разрасталась тяжестью в груди и хаосом в сознании. Горло сдавило тисками, не позволяющими сделать ни одного свободного вдоха.

— Нет! — я вскочила на кровати, шумно втягивая носом воздух.

Сырость и холод отрезвили меня.

Я всё ещё дышала.

Глаза привыкли к темноте, и я различала вздымающую кучу на соседней кровати, которой был Гладко, храпящего Осмельяна и белое лицо Нины, мирно посапывающей в тепле. Глядя на девушку, я вдруг остро поняла, что мне тоже просто хотелось жить. Я осторожно легла обратно, накрываясь.

Ясная и конкретная цель заставила меня покинуть дом у озера и бросить вызов миру. Но теперь я состояла не из одной только мести — больше нет. Я была Юной Горст, и я по кусочку складывалась из всего, что меня окружало и что было мне дорого. Из дерзости Сирены, простых радостей Фидерики, находчивости Лонима, азарта Виттора и благородного рыцарства Куиджи. Да даже из треклятого магистра Фаренсиса, которого стоило проучить! Но больше всего, конечно, из Джермонда Десента — его философии, его защиты, его жестоких уроков и его запаха. Это всё было моими сокровищами, составными частями моей души. И я ни за что не планировала с этим расставаться. Для меня это означало бы расстаться с самой собой, предать себя.

Не иметь выбора — слишком большая роскошь. Мне навязывали выбор, который меня не устраивал, но я могла поступить по-своему. Я должна была сражаться за то, что мне стало дорого точно так же, как всегда сражалась за память о своей матери и своём отце. Кем бы ни был мой враг, важно было понимать, кто я, и не изменять себе. Даже если мой враг — сам Квертинд.