Я достала кинжал и провела пальцами по гравировке. Плана у меня всё ещё не было, но хорошая новость состояла в том, что мне удалось приободрить саму себя. Пента Толмунда не означает, что я неотвратимо стану стязателем. Такую жертву я не готова была принести даже ради лёгкой победы над Кирмосом лин де Блайтом, а лёгкой победы мне это точно не обещало.
В конце концов, академия кровавой склонности — это просто академия, из которой можно будет сбежать. И до неё предстоит проделать неблизкий путь, наверняка полный новых шансов.
Кинжал вернулся на своё место, и я закрыла глаза. Лучшее, что я могу предпринять прямо сейчас, это поспать. Силы завтра мне точно пригодятся.
Глава 21. По воле чьей-то милости
Глава 21. По воле чьей-то милости
Как сладок сна конец, и новое начало Уже зовёт меня на бой с самой судьбой. Пусть замыслу богов я снова проиграла, Но всё ещё дышу под Красною Луной.
Рядом зашевелилась Нина, непонимающе хлопая сонными глазами. Я уже не спала, взволнованная грядущим боем с самой судьбой. Полноценно уснуть мне так и не удалось, как я ни старалась, лишь иногда сознание проваливалось на несколько секунд куда-то в небытие. Я прикидывала, сколько стязателей будут охранять меня на пути в Астрайт. Вот бы отправился один Карит… Не уверена, что у меня были шансы с ним справиться, но простая арифметика подсказывала, что один стязатель явно лучше, чем два.
— Слышь, магичка, — Гладко тоже приподнялся, разбуженный мелодией, — так ты из этих, что ли, из Нарциновских недомагов? Тоже мне, волшебство!
— Это не я пела, — я подняла руку с часами, указывая на источник звука.
— Хм, — он почесал мятую щёку. — Артефакт? Дорогая вещица.
Пока я раздумывала, стоит ли прояснять стоимость моих часов, зазвенели ключи и дверь отворилась. Я заёрзала от нетерпения, ожидая увидеть Карита, но на пороге показался только охранитель Брем с металлической тележкой, заставленной тарелками.
— Завтрак! — темничий схватился за свои палки и оглядел присутствующих.
Мне достался особенно внимательный взгляд, и я даже улыбнулась в ответ, подтверждая свою невредимость. Завтраком оказалась разваренная перловая каша и кусок ржаного хлеба. Пожалуй, даже лысина Голомяса была вкуснее этого варева, но я съела всё, методично стуча ложкой по мятой железной посудине. Хлеб оказался свежим и ароматным, и я с удовольствием прожевала его, запивая тёплой водой из кувшина, оставленного темничим на тумбочке. Нина больше не отказывалась от воды и еды. Выглядела она лучше, и на щеках даже появился лёгкий румянец.
— Сейчас бы файку раскурить, — сыто откинулся Осмельян и выдохнул пар, подражая табачному дыму. — Сидел тут как-то один рудвик в прошлом году, так у него по всему кафтану мешочки зашиты были. Не только с баторскими благовониями, а со всякими курительными смесями аж из самой Тимберии. Я так скажу: лучше рудвиков в сигаретном деле никто не понимает…