— Значит, ещё нет, — ещё больше обрадовался Карит, отпуская меч. — Вы никуда не едете, леди Горст. Консул хочет лично принести вам извинения за ночь, которую вам пришлось провести в Кедровках, и все эти неудобства из-за бумажной волокиты.

— Неудобства? — недоумённо повторила я.

И вышла из-за спины Кааса, стараясь понять происходящее. Стязатели хотели нас запутать? Карит смотрел приветливо, а его напарник прятал глаза, как будто ему было стыдно. Попыток вытащить оружие или применить заклятия Толмунда они не предпринимали. Каас придержал меня, не позволяя высовываться, но и он выглядел озадаченным.

— Что же вы, господин Брин, до сих пор мучаете честную подданную Квертинда? — спокойно пожурил его Опарин, не отрывая от меня глаз. — Нашлось ваше прошение, леди Горст.

От удивления я схватилась за стену и выронила кинжал. Он с громким звоном прокатился по каменному полу, и Карит поймал его, придавив сапогом.

— А жаль, — он подкинул моё оружие и, перехватив его за остриё, протянул мне рукоятью. — Хороший бы получился стязатель.

* * *

До консульства мы добрались очень быстро.

Каас гнал капрана так, что тот едва не задыхался. Я старалась не отставать.

Меня одолевало смятение. Мысли неслись быстрее капранов, отказываясь подмечать мелкие детали. Может, это ловушка? Может, они каким-то образом узнали о нашем плане побега и решили перехватить? Тогда зачем увозить нас из Кедровок? И почему не сразу в Зандагат? Ничего нельзя было сказать наверняка, и вряд ли кто-то мог ответить на эти вопросы. Но одно я знала точно: никакого прошения я не подавала. И не подписывала. Даже ничего похожего на прошение.

Внутри здания на этот раз было людно. Улыбчивая девушка, которая ночью сообщила мне время до Верховного Совета, до сих пор была на своём нелепом посту. Бордовые работники сновали туда-сюда, увлечённые своей канцелярской деятельностью. Посетители из самых разных слоёв общества мялись у столов в ожидании, потряхивали пергаментами и ругались. При виде троих стязателей они замолкали и прятали взгляды. Должно быть, каждый из них знал, что невиновных в Квертинде не бывает. Стоит кому-то из консулов захотеть — и ты будешь сидеть в застенках, даже если всю жизнь добродетельно служил Девейне. Странно, но я никогда раньше не думала о политике. Я жила, ела, спокойно спала, отмечала праздники, радовалась жизни. Мне и в голову не приходило, что законы могут быть несправедливыми, а их исполнители — бесчувственными и равнодушными к человеческой судьбе.

— Леди Горст, — консул Рутзский поднялся мне навстречу, как только мы вошли в кабинет. — Квертинд виноват перед вами. Понимаю, что мои извинения не умаляют ваших страданий, но всё же позвольте выразить искреннее раскаяние. Это досадное недоразумение.