Глава 22. Неисповедимые пути Квертинда

Глава 22. Неисповедимые пути Квертинда

Тяжёлая слеза набухла, затрепетала в моих ресницах и покатилась в мир. Иверийский замок умирал. Стрельчатые арки ещё плакали шелестом водопадов, но могильная плесень уже подёрнула их мрамор. Вода под дворцом ниспадала в гладкую голубую Лангсордье сквозь резные многоарочные пустоты в белом ограждении, вымывая жизнь.

Я видела стон замка, что пенился под скобками мостов Лангсорда и затихал в полукругах его влажных перевёрнутых улыбок. Старинный циферблат, зажатый двумя рогами шпилевых башен в небосводе, всё ещё бился сердцем главного здания столицы.

Я протянула руку, пытаясь дотронуться до тикающего пульса, шагнула ближе. Взобралась на подоконник, ощущая, как солнечные лучи впиваются в меня, жгут своим излучением.

Город шумел где-то внизу, далеко. Он не видел того, что видела я. Высокие часы, как и плачущие арки, могли бы поделиться со мной детальной памятью о величайших правителях королевства, но Верховный консул запретил посещать замок.

Сострадательная Нэнке схватила меня за запястья и сдёрнула вниз, разгоняя крючковатыми пальцами кольца браслетов. Их звон немедленно заглушил голос замка.

— Всё смотрите, ваше сиятельство, — заворчала Нэнке. — Пошли бы прогулялись в садик. Реллу нынче соорудил такой дивный полог над лавками, что и ваша кожа не пострадает. Дицентры прямо так и висят гроздьями, флоксы ползут за пятками, и даже первый пион раскрылся. Аромат-то какой, самый летний! Понюхали бы, отведали сладкого парфе, что я нынче сготовила из свежих сливок.

— Не хочу, Нэнке, — я оттолкнула сиделицу и обречённо рухнула на кушетку, наматывая на палец локон.

Нагретый бархат коснулся меня, как тёплый кошачий язык.

Поздняя весна укрыла Квертинд вуалью тепла, пока ещё невесомой и дождливой. Пройдёт совсем немного времени, и душный покров будет мучить лангсордцев, зажатых в выбеленных домах, святилищах, павильонах и витринах. Я никогда раньше не проводила лето в Лангсорде, но много раз бывала здесь в своих видениях.

Я видела многое. Глаза мои износились, как подковы, от бесконечных недочитанных книг, недосказанных историй, незаконченных именем бога воззваний.

— Как же это… — Нэнке застыла перед настенным календарём. — Уже и триста пятый день от Красной Луны, ваше сиятельство. Вот время-то летит!

— Ты забыла назвать год, — напомнила я сиделице её обязанность, хотя сама прекрасно видела дату.

Запах мяты скатился по спиральке локона с моих бесцветных волос.

Сердобольная Нэнке происходила из камеристок самой королевы Лауны Иверийской, потому была хорошо обучена прислуживать. Но теперь к её привычным хлопотам добавилась ещё одна: каждое утро называть мне дату, в которой я нахожусь. С платьями и причёсками Нэнке справлялась великолепно, но эта нехитрая обязанность всегда вызывала у неё затруднение.