Наверное, если бы появление Кааса не предвещало смерть Джера, я бы и правда была рада его видеть. Но сейчас всё, что я чувствовала, это страх перед грядущим и желание поскорее со всем этим покончить.

Рука Кааса сжалась на моей талии, притягивая ближе к мужскому телу, и мне стало неуютно. Перед глазами возникла золотая корона на алом лацкане, и я обречённо уставилась на неё, упираясь ладонями в грудь стязателя. Не знаю, что Каас намеревался делать дальше, но в дворике возник местный житель, потревожив наше уединение. Он задержался, помянул кряхта, и я быстро отодвинулась от Кааса, пытаясь выглядеть смущённой. Стязатель же воззвал к Толмунду, и тело нежданного свидетеля искривилось, выгнулось, изо рта у него пошла пена.

— Прекрати! — потрясенно прикрикнула я, подбегая к сухощавому мужичку. Я хотела помочь ему подняться, но он ошалело глянул на меня, отшатнулся, поднялся сам и побежал прочь, молча размахивая длинными руками. Почему-то я не сомневалась, что об увиденном он никому не расскажет.

— Он оскорбил стязателя, — сквозь зубы процедил Каас в ответ на мой гневный взгляд.

Красный туман стелился у его ног, тонкой струйкой впитывался сквозь перчатки.

— Ты не должен был этого делать! — отругала я друга. — Что с тобой такое?

— Хотел выпустить пар, — он фыркнул и прошёлся пятёрней по волосам.

— Свободный Квертинд, — быстро напомнила я, пока Каас не принялся снова меня тискать. — Это — наша цель. Сейчас ты был настоящим стязателем, требующим к себе почтения только за то, что носишь перчатки и обладаешь склонностью Толмунда.

— Да, — закивал Каас, оправдываясь. — Просто выдался трудный период, и я очень ждал нашей с тобой встречи. А ты… изменилась.

Он неловко усмехнулся и заискивающе заглянул в глаза. Но попыток обнять больше не делал и я облегчённо выдохнула.

— У меня тоже был непростой период, — прошипела я. — Полгода жить под боком у ментора чёрного паука, зная, что собираешься его убить, — то ещё испытание. Я правда ждала тебя всё это время. Но не из романтических побуждений.

Стало так тихо, что я слышала, как лопаются пузырьки мыльной пены в тазу и шелестит фонтанчик. Даже скрипящие на ветру фонари Кроуница сейчас замолчали, зыркая на нас потухшими глазками.

Я не понимала, что задумал Каас, но чувствовала, как он напряжён. Он нервничал, по-моему, даже сильнее, чем в тот раз в Кедровках, когда нам чуть не пришлось сразиться со стязателями. И с ужасом обнаружила, что та клетка, которая ограждала меня от друзей, стала неприступной даже для Кааса, который знал обо мне нынешней больше других. Густой кисель висел вокруг плотной стеной, приглушая внешний мир и мои собственные эмоции. Кажется, я перестала вообще что-то чувствовать, кроме вечного неловкого замешательства и молчаливой агрессии.