Он поднял голову, его взгляд был мрачнее тучи, но решительным. Я уже такой видела раньше, когда ему больше нечего было терять.

– Я сам тебя отнесу.

– Нет, ты не можешь! – Пак встал перед нами, и внезапно прижал кинжал к горлу Эша. Принц не пошевелился, а Пак наклонился к нему и свирепо прорычал: – ты отнесешь ее к целителю, принц, или, ей-богу, я вырежу кусок льда, который у тебя вместо сердца, и сам отнесу Меган.

– Пак, – снова прошептала я, – пожалуйста! – Он не смотрел на меня, но в уголках его глаз стояли слезы, а рука с кинжалом задрожала. – Я должна это сделать, – продолжила я, в то время как Эш и Пак упорно не поднимали взгляды и не желали сдаваться. – Это… это единственный способ все спасти. Прошу вас!

Он судорожно вздохнул.

– Как ты можешь просить меня позволить тебе умереть? – Он всхлипнул, все еще держа клинок у горла принца. Из-под лезвия просочилась струйка крови и побежала к Эшу за воротник. – Я все для тебя сделаю, Меган. Только… только не это. Не это.

Я осторожно протянула руку и обхватила рукоятку его оружия, отводя подальше от Эша. Пак мгновение сопротивлялся, а затем отступил и не смог подавить рыдания. Кинжал выпал из его ладони и зазвенел по полу.

– Ты уверена, что хочешь этого, принцесса? – Он говорил с трудом, а взгляд умолял передумать.

– Нет, – прошептала я, когда пролились мои собственные слезы, и Эш сжал меня в объятиях. Конечно, нет. Мне хотелось жить. Хотелось вновь увидеть свою семью, закончить школу и путешествовать по далеким местам, о которых только читала в книгах. Хотелось смеяться над шутками с Паком, любить Эша и делать все то, что нормальные люди считают само собой разумеющимся. Но я не могла. Мне отдали силу, а с ней и ответственность. И я должна была идти до конца и закончить начатое, раз и навсегда. – Нет, Пак, не хочу. Но так должно быть.

Пак схватил меня за руку и сжал ее, как будто так мог удержать мою жизнь. Я посмотрела в его зеленые глаза, блестевшие от тревоги, и внезапно осознала, что это взгляд древнего фейри. В нем отражались бесчисленные годы, победы и поражения, любовь и потери. Я вдруг увидела именно Пака, дьявольского, легендарного Плутишку Робина, древнего, как само время, с его собственными шрамами и ранами на сердце, собранными за бесконечную жизнь. Пак сжал мою ладонь, и беззастенчиво плакал, качая головой.

– Ох, – сдавленно выдохнул он. – Ну вот и приплыли, последний вечер, все дела, а я не могу придумать, что сказать.

Я прижала ладонь к его щеке, чувствуя влагу под пальцами, и улыбнулась.

– Как насчет «прощай»?