Это был голос человека, жестоко, несправедливо обиженного.

Алессан не дрогнул и не отвернулся.

– Я был проклят почти девятнадцать лет назад, и мои предки тоже, и все дети, которые могут родиться в моем народе. Я положил жизнь на то, чтобы снять это проклятие, пока еще позволяет время. И лишь по этой причине привязал тебя к себе.

Лицо Эрлейна было страшным.

– Каждый истинный принц Тиганы, – произнес чародей с горечью, – знал с самого начала, насколько ужасен дар, которым одарил его бог. Как беспощадна власть над свободной, живой душой. Ты хотя бы знаешь?.. – Он сильно побледнел и стиснул руки в кулаки, голос его прервался, но потом он снова овладел собой. – Ты хотя бы знаешь, как редко пользовались этим даром?

– Дважды, – хладнокровно ответил Алессан. – Насколько я знаю, дважды. Так записано в древних книгах, хотя я опасаюсь, что теперь они сожжены.

– Дважды! – повторил Эрлейн, повысив голос. – Дважды на протяжении жизни скольких поколений, уходящих в прошлое к началу письменности на полуострове? А ты, жалкий, ничтожный принц, у которого даже нет собственной земли, только что походя, жестоко, взял в свои руки мою жизнь!

– Не походя. И только потому, что у меня нет дома. Потому что Тигана умирает и исчезнет, если я этому не помешаю.

– И что из твоей краткой речи дает тебе право распоряжаться моей жизнью и смертью?

– Я обязан исполнить свой долг, – веско ответил Алессан. – Я должен использовать те орудия, которые мне попадаются.

– Я не орудие! – Этот вопль вырвался из самого сердца Эрлейна. – Я свободная живая душа с собственной судьбой!

Глядя на лицо Алессана, Дэвин увидел, как этот крик вонзился в его сердце. Долгое мгновение у ручья царило молчание. Дэвин увидел, как принц осторожно набрал в грудь побольше воздуха, словно восстанавливая равновесие под еще одним свалившимся на него бременем, под новым грузом вдобавок к тому, который он уже нес. Еще одно добавление к цене его крови.

– Я не стану лгать и не скажу, что сожалею о сделанном, – наконец ответил Алессан, тщательно выбирая слова. – Я слишком много лет мечтал найти чародея. Я скажу – и это правда, – что понимаю то, о чем ты говорил, и почему ты меня ненавидишь, и могу тебе признаться: я горько сожалею о том, что необходимость потребовала совершить этот поступок.

– Необходимость ничего не требовала! – ответил Эрлейн пронзительным голосом, неумолимый в своей праведности. – Мы свободные люди. Всегда есть выбор.

– Для некоторых из нас выбор ограничен. – Как ни удивительно, это произнес Сандре. Он вышел вперед и встал немного впереди Дэвина. – И некоторые должны делать выбор вместо тех, кто не может из-за отсутствия воли или сил. – Он подошел ближе к двоим собеседникам, стоящим у темного, тихо бегущего потока. – Так же как мы можем сделать выбор и не убить человека, который пытается погубить нашего ребенка, так и Алессан мог сделать выбор и не привязывать к себе чародея, в котором, возможно, нуждается его народ. Его дети. Обе эти возможности не являются подлинной альтернативой для человека с честью, Эрлейн ди Сенцио.