Толпа отступила от кучки амулетов еще дальше.

Шериф обвел девиц пристальным взглядом.

– И это все тоже получено от Абиты?

Все трое решительно кивнули.

– А еще она меня обманула! – заголосила Черити, шагнув к крыльцу. – Лживые разговоры со мной вела! Сулила любовь, обожание, чтоб с пути истинного меня сбить! Но теперь-то, когда ее чары развеяны, я все вижу, все понимаю!

– И я тоже! – подхватила Хелен.

– И я, и я! – взвизгнула Джейн.

– Руки Дьявола убраны с моих глаз! – во весь голос кричала Черити. – Отрекаюсь от нее! Отрекаюсь от ведьмы и всей ее чертовщины!

– Отрекаюсь от ведьмы! – вторила ей Хелен.

– Отрекаюсь от ведьмы! – крикнула Мэри.

– Отрекаюсь от ведьмы! – крикнула и Ребекка.

– И я, и я отрекаюсь от ведьмы и всех ее дьявольских дел! – завопила Джейн.

Уоллес вновь повернулся к преподобному Картеру.

– Ну, ваше преподобие, что вы намерены делать? – во всеуслышанье спросил он.

Преподобный был твердо уверен, что все это представление самим Уоллесом и подстроено, но хоть какого-то выхода, хоть какой-то возможности призвать его к ответу, сколько бы ни раздумывал, не находил. Нет, теперь Абите уже ничем не помочь… разве что попытаться спасти ее от зверского самосуда. Саттон не Хартфорд, власть закона здесь не слишком прочна; здесь, как и в прочих небольших деревнях, предпочитают вершить суд самостоятельно, без проволочек, и зачастую – с жестокостью истинных варваров.

– Возьмем ее под стражу, – с трудом заставив себя произнести эти слова, ответил преподобный Картер. – Возьмем под стражу и будем судить по закону, как подобает разумным, добропорядочным чадам Божиим. Судьбу ее решать не человеку, а Господу.

По губам Уоллеса зазмеилась улыбка, и преподобный понял, что сыграл ему на руку.

– Ну вот, наконец-то хоть что-то разумное, – подытожил Уоллес. – Тогда я сию же минуту отправляюсь в Хартфорд.

Не дожидаясь ответа, он двинулся прочь со двора.

«О Господи милосердный», – подумал преподобный Картер, сообразив, что сам же пригласил в Саттон волков. Но не успел он хоть что-нибудь крикнуть Уоллесу вслед, остановить его, как за спиной громко ахнули. Обернувшись, преподобный увидел жену, Сару, сжимающую в объятиях дочь. Бледная, точно смерть, Марта прикрыла глаза, обмякла, не в силах устоять на ногах.