— В ней был ты! В чем она заключается? В тебе!

Привычная рука плотнее обхватила плечо Смоки.

— А конец? — спросил он.

— Об этом я как раз и говорила. О конце.

Быстро, прежде чем его накрыла огромная тень, почудившаяся ему в словах Элис, Смоки проговорил:

— Нет нет нет нет. Таких концов не бывает, Элис. А также и начал. Жизнь — это вечная середина. Как обероновский сериал. Как история. Одно за другим, вот и все.

— У повестей бывает конец.

— Да, так ты говоришь, но...

— И у дома.

— При чем тут дом?

— Он ведь тоже не вечен? Похоже, его конец уже близок; если...

— Нет. Он просто стареет.

— Или разваливается...

Смоки вспомнились стены в трещинах, пустые комнаты, течи в фундаменте; покоробленные доски, гниющая кладка; термиты.

— Ну ладно, он не виноват.

— Конечно.

— Ему по замыслу нужно электричество. Много электричества. Так он устроен. Насосы. Горячая вода в трубах, горячая вода в обогревателях. Освещение. Вентиляторы. Все замерзает и трескается, потому что нет тепла, нет электричества.

— Знаю.

— Но он не виноват. И мы тоже. Дела пошли наперекосяк. Рассел Айгенблик. Чего хорошего ждать, пока идет война? Его внутренняя политика. Безумие. И вот запасы на исходе, электричества нет, и так...

— А как ты думаешь, — спросила Элис, — кто виновник Рассела Айгенблика?