Мне, видите ли, было дано сознание. Я не знала, что оно не мое, а чужое, одолженное, а скорее данное, спрятанное во мне для надежности. Я, то есть аистиха, думала, и это была очень печальная мысль, — я думала, что я совсем не аист; я считала себя самкой человека, которую какой-то злодей или уж не знаю кто превратил в птицу или заключил в тело птицы. Памяти о том, как я была самкой человека, у меня не сохранилось, потому что она, конечно, оставила у себя ту жизнь с воспоминаниями и продолжала жить как ни в чем не бывало. А мне пришлось разгадывать загадки.

Я далеко летала и многому обучилась; проходила через двери, где не проходил до меня ни один аист. Я дала жизнь птенцам, вырастила их — да, как-то в Эджвуде, — выполняла и другие обязанности, о которых нет нужды упоминать; аисты, знаете ли... Как бы то ни было, помимо прочего я узнала, — точнее, мне сказали, — что предстоит возвращение или пробуждение великого Короля; а когда он освободится, наступит и мой черед, и тогда я по-настоящему сделаюсь человеком.

Аистиха замолкла и остановилась, пристально во что-то всматриваясь; Элис, не зная, умеют ли аисты плакать, разглядывала ее, и, хотя из красноватых глаз птицы не скатилась ни одна капля, решила, что это у аистов зовется плачем.

— И я им стала, — продолжила аистиха. — Теперь я женщина. Наконец. Но я по-прежнему — и навсегда — настоящий аист, каким была раньше, когда не была ничем другим. — Произнеся это печальное признание, птица повесила голову. — Элис, вы меня знаете. Я есть, или была, или мы были, или будем... в общем, я ваша родственница, Ариэль Хоксквилл[417].

Элис заморгала. Она давала себе слово ничему здесь не удивляться; и в самом деле, поизучав аистиху, или Хоксквилл, она заподозрила, что слышала эту повесть прежде или знала о том, что подобное когда-нибудь случится или случилось в прошлом.

— Но где, — начала она, — то есть как, где...

— Мертва, — отозвалась аистиха, — пришла в негодность. Убита. Мне... ей в самом деле больше некуда было пойти. — Она открыла красный клюв и с шумом захлопнула, обозначив этим вздох. — Ладно. Не важно. Просто нужно время, чтобы привыкнуть. Ее разочарование — я говорю об аисте. Мое новое... тело. — Она подняла крыло и смерила его взглядом. — Летать. Ну что ж. Быть может.

— Не сомневаюсь. — Элис положила руку на мягкое плечо аиста. — И думаю, вы уживетесь, то есть уживетесь с Ариэль, я хочу сказать, уживетесь с аистом. Приспособитесь. — Она улыбнулась; ей словно бы пришлось мирить двоих детей.

Некоторое время аистиха шагала молча. Ощущая у себя на плече руку Элис, она как будто успокоилась, перестала раздраженно ерошить перья.