Снаряд был нацелен прямо в голову Керовану. Он успел заслонить лицо рукой. Я услышала громовой удар, меня ослепил блеск, и я заморгала, силясь очистить зрение.

Сквозь проступившие слезы я видела, что женщина пошатнулась. Пылавшая в дырах глазниц ненависть рвалась наружу, сжигая голову видения в ужасный черный ком. Огонь перекинулся на тело. Кажется, она бессильно махала руками, пальцы оставляли в воздухе черный след. Я бы зажмурилась, да не могла закрыть глаз.

– И это все, что ты способен против меня выставить? – гулким эхом разнесся голос Керована. – Пробуждать мертвецов – это слабость.

«Слабость… слабость…» – откликнулось эхо.

Ужас скукоживался, сжимался и вот совсем пропал. Керован взирал на это с каменным лицом. Когда исчез последний обугленный клок плоти, он повернулся ко мне:

– Это только начало. Может быть, пока лишь испытание Сил или предупреждение.

– Оно не имеет… не имело никакой Силы… – Я обрела голос.

Керован покачал головой:

– Как знать. С Силами ни в чем нельзя быть уверенным.

Он погладил браслет у себя на запястье.

– Думаю, нам в этих краях теперь не знать покоя ни в пути, ни на отдыхе – до последней встречи.

– С Тефаной? Но ведь она умерла.

– С другим, кого я не знаю, но кто обратит против меня – и против тебя, пока ты со мной, – все, на что способен.

Но, произнося эти слова, он не выглядел не только отчаявшимся – даже встревоженным. И лицо его больше не замыкалось в равнодушии. В нем теперь была жизнь. Я чуяла его волнение – словно мрачное предупреждение, вместо того чтобы напугать, пробудило его в полной мере.

16 Керован

16

Керован

При виде того, что черным и обугленным восстало из прошлого, мне почудилось, будто время описало круг. Это была она – та, что родила меня, но никогда не была матерью. Только сейчас она осталась одна, ей недоставало Роджера, хотя бы неумело и без понимания, но применявшего Силу. И знак ее могущества – ее жезл пропал, разбитый в нашем прошлом столкновении. Моя же поднятая рука вместо верно служившего мне браслета ощутила на себе тяжесть щита.

С моего языка рвались слова, но они принадлежали не мне, а тому, кто восставал сейчас во мне, кого я страшился. Но преградить дорогу этому захватчику я был так же бессилен, как сдержать вторжение Гончих Ализона в долины.

Произнося эти слова, я, как опытный колдун, обратил волю на браслет, призвав скрытую в нем Силу. Я говорил и действовал, не отдавая себе отчета, но только так до́лжно было встретить эту… это существо. Потому что – трудно поверить, но в умершую женщину вселили новую, злобную жизнь.