Когда свет залил головы наших животных, они успокоились. Теперь моя жена ехала первой. Перемешанная с камнями масса черной земли таяла перед ней, и падающие сверху снаряды тоже отклонялись с нашей узкой, но безопасной тропы.

Я слышал голоса врагов. Прежде они молчали, укрываясь в темноте, теперь же с обеих сторон доносились их утробные вопли. Темные силуэты метались по стенам, и я не сомневался, что враги высылают отряды нам наперехват. Но вот на дорогу они не могли или не смели ступить.

Наши лошади потели. Резкий запах их пота отчасти забивал смрад тасов. Кобыла и пони то и дело встряхивали головами, но уверенно шли вперед, пока мы не достигли дальнего края завала.

Суета по сторонам дороги усилилась. Я уже готовился отразить отчаянную атаку. Но тут Джойсан подбросила шар в воздух, как бросают мяч. На миг в широко разлившемся сиянии я увидел этих созданий: они заслоняли глаза лапами-обрубками и с визгом разбегались, цепко, как ящерицы, карабкаясь по стенам. Над волосатыми телами торчали округлые головы, бледные диски глаз, метнув на нас последний взгляд, спешили обратиться к темноте.

Теперь нам не грозили ни обстрел, ни лавины, и лошади наши ускорили бег. Мы не пытались сдержать их тряского галопа. Лишь бы подальше убраться от засады тасов. Я надеялся, что этим тварям за нами не угнаться: неуклюжие коротышки едва ли способны к долгой погоне.

Перед нами, прямая как клинок и такая же светлая, лежала дорога. Ее свет пришелся кстати, потому что сияние в шаре Джойсан шло на убыль, а стены по сторонам вырастали с каждым шагом. Словно мы въезжали в глубокое ущелье…

Ущелье? Мне стало холодно… Расселина из того сна! Только сейчас я был на дне, а не летел над ней в небе – или что там было над ней. Я завертел головой. Теперь стало видно ночное небо – россыпь бледных звезд, таких далеких… Я ощутил себя в ловушке, взаперти и жадно глотнул воздух – вдруг стало так душно, будто оставшаяся позади жидкая земля меня все же накрыла.

Оглянувшись на Джойсан, я встревожился. Она поникла в седле и обеими руками цеплялась не за веревку, которой мы заменили узду, а за гриву пони.

– Джойсан!

Я повернул к ней кобылу. На мой крик она приподняла голову, обратила ко мне лицо – для меня оно было просто бледным пятном. Я едва успел подхватить ее обмякшее тело, прежде чем она, с закрытыми глазами, соскользнула со спины пони.

– Джойсан!

Я обхватил ее за талию, не обращая внимания на фыркающего пони и норовившую оттолкнуть его кобылу. Не знаю, как я сумел перетянуть ее к себе, и она замерла, припав головой к моему плечу, запрокинув лицо и не открывая глаз.