Не знаю, зачем и почему рука моя в этот миг нащупала кошель на поясе. Левой рукой, неуклюже я расстегнул пряжку и пошарил внутри. В ладонь мне лег кусочек синего металла, найденный в зловонном гнезде на краю Пустыни.

Этот обломок, который так крепко обхватили мои пальцы, конечно, непригоден для боя. Но и безоружный, я встал плечом к плечу с Джойсан и заметил, как ее пальцы потянулись к груди, словно вспомнили пропавший шар.

Язык плотной тьмы, какой мы уже видели в проходе перед помостом спящего, вырвался из земли у самых ворот. Словно сама земля извергала Зло, которое не сумела переварить. Это зрелище оскорбляло свет дня, воздух, то место, где мы стояли.

Опять прозвучал боевой клич грифона. Но на этот раз он не взлетел навстречу угрозе. Я кинул взгляд на Нивора, на Ландисла. Оба смотрели без удивления, и ни в одном я не заметил ни грана отчаяния. Но сквозь наружное спокойствие я чувствовал, что они настороже.

Рука Джойсан нашла мою руку. Она медленно, как бы ожидая, что я ее отброшу, сомкнула пальцы. Тепло ее прикосновения сейчас было мне нужнее всего на свете – она снова свободно и открыто отдавала мне то, в чем я больше всего нуждался.

Медленно замерли отзвуки рева грифона. Черная масса за воротами закручивалась, уменьшалась и уплотнялась. В мгновение ока на месте темноты встал – человек. Только… можно ли назвать такого – человеком?

Он был высок ростом и, подобно Ландислу, наг. Тело до пояса – человеческое и хорошо сложенное. Густая корона темных вьющихся волос и суровая красота лица. Такие черты пристали бы древнему королю-герою.

Только то, на что опиралось это благородное туловище, опровергало героическую наружность. Ниже пояса его покрывала жесткая щетина, грубее любых волос или шерсти, а толстые ноги оканчивались…

Я поспешно отвел взгляд. Копыта! Хирон посылал меня искать родичей. Неужели этот – одной со мной крови?

Смешение благородного со звериным – хуже чем звериным – породили во мне такое отвращение, что захотелось его убить. Или сбежать, скрыться от глаз тех, кто стоял рядом, – потому что и я нес на своем теле ту же печать. И снова во мне пробудилось холодное одиночество, в котором я прожил столько лет. Общая кровь с… Может быть, этот полузверь вправе даже требовать от меня братской верности.

– Нет!

Не у меня вырвался этот крик возмущения, и не у Нивора, и ни у Ландисла. Джойсан. Она смотрела не на чудовище, неуклонно подступавшее к заслоненным грифоном воротам, – ее требовательный взгляд был устремлен только на меня, и она держала меня крепче прежнего.

«Нет, в тебе нет ничего от него!»