Я еще не достигла помоста, когда увидела, что клюв целил не в голову или в плечи Керована. Крылатое создание усердно расклевывало крышку ящика. Протянув руки к мужу, чтобы обнять его и увлечь подальше от опасности, я увидела, что́ скрывалось внутри, и надолго застыла.

Человек? Нет! Чудовище? Тоже нет. В спящем, при всей необычности его облика, не виделось Зла. Черты грифона сливались в нем с человеческими чертами. Но покоящийся в этом гробу безмерно превосходил и грифона, и человека – да, это я тоже ясно видела.

Не помню, как преклонила колени. Руки крепче обхватили плечи Керована, и мне удалось привлечь его к себе, подальше от огромного клюва, колотившего крышку гроба. Перед нами, приникшими друг к другу, гроб начал трескаться – трещины побежали по прозрачным стенкам. Так совсем недавно раскололся у меня в руках хрустальный шар.

Муж, опираясь на меня, попытался встать, и я вновь поддержала его своим плечом. Друг на друга мы не смотрели – оба следили за прозрачным ящиком. Трещины делались шире. грифон, воодушевленный успехом, стал долбить сильнее и чаще, и из-под его клюва полетели осколки. А потом весь гроб распался, рассыпался мелкой пылью. И снова грифон, вздыбившись над спящим, раскрыл клюв. Только в этот раз он не запел, а издал вопль, быть может сигнал тревоги.

Спящий открыл глаза. Они светились красным, как у высящейся над ним птицы-зверя. Рука, сжимавшая покоившийся на груди меч, шевельнулась. грифон склонил к нему голову, и лежащий принялся пальцами перебирать перья его гребня – так ласкают любимую собаку.

Теперь он, свободный и бодрствующий, взглянул на моего мужа. А спустя долгий миг встретил и мой взгляд. Такая мудрость была в его глазах, такое чувство, что я не подберу ему имени, – рожденному человеком такое недоступно. Я не сумела отвести глаз, хоть и ежилась, чувствуя, что он, проникнув в мой разум, открыл в нем столько, сколько за целую жизнь не выведать человеку.

Потом он снова посмотрел на Керована и приподнялся, опираясь свободной от меча рукой на шею грифона; тот подался к нему, поддерживая и давая опору. Злобный на вид клюв теперь перебирал перистый гребень на голове хозяина.

Лицо Керована не ожило, не выразило ни страха, ни трепета, что смешались во мне. Человек-грифон склонился вперед, отложил в сторону меч и рукой, похожей скорее на птичью лапу, взял моего мужа за подбородок и приподнял, чтобы внимательно заглянуть в его слепые глаза.

Страх во мне пересилил восторженный трепет. Как чуть раньше, спасая Керована от страшного клюва, так теперь я потянулась отбросить эту лапу. Но огненные глаза снова обратились ко мне. Я распознала удивление, вопрос… снова это непостижимое вторжение в мой разум.