– Кто живет в этом ночлежном доме? – спросил я.

Она нахмурилась.

– На данный момент? Кажется, семья Эдвардсов. Иногда Ричардсоны. Иногда дети остаются ночевать, а родители пулей мчатся через всю площадь, только бы побыть немного в тишине и покое.

– Но кому он принадлежит?

Сьюзен остановилась и рассмеялась. Она смеялась так сильно, что даже не она тряслась от смеха, а смех трясся от нее.

– Извини. Вечно я забываю, ну, знаешь, когда появляются новые люди… – Увидев выражение моего лица, она покачала головой. – Здесь никому ничего не принадлежит. Уолден – коммуна.

– Что?

– Коммуна, – сказала она, как будто повторение этого слова могло придать ему какой-то смысл. – У нас нет частной собственности. Мы владеем всем сообща.

Неудивительно, что это место показалось мне немного странным.

– Так вы коммунисты?

– Нет. – Она прищурилась, как будто пытаясь настроить визор на линию горизонта. Только вот при ней не было ни визора, ни каналов. – В коммунистической системе государство владеет ресурсами и раздает их по своему усмотрению. Здесь же никто ничем не владеет, поэтому все владеют всем. Кухонные принадлежности, дома, огороды с томатами… все это в равной степени принадлежит всем нам.

Без сомнения, это была самая идиотская система из всех, о которых я когда-либо слышал, включая Майами, где богатство и власть распределялись пропорционально загару и размеру имплантата груди[131].

– Идем, – сказала она, как только перестала смеяться над выражением моего лица. Она взяла меня под руку. – Я хочу тебе кое-что показать.

Она махнула рукой, чтобы я шел по обсаженной деревьями аллее в тень старой карантинной палатки, перекрашенной в пестрые цвета, чтобы скрыть опознавательные знаки.

Я подавил крик. За длинным грубо обтесанным столом, испещренным пятнами солнечного света, сидели Барнаби и Малыш Тим.

А рядом с ними была знакомая торпедообразная фигура андроида древней модели.

– Рамми! – Я пересек двор и обнял ее прежде, чем успел понять, что делаю.

– Траки. – Она издала серию писков и свистов, вероятно, это был смех. – Осторожно. Не споткнись об эту кучу, это мои новые микросхемы.

– Прошу прощения. – Я отстранился, держа руку на ее плечевом суставе. Она выглядела потрясающе. Ее интерфейс был чисто вымыт, решетка динамика очищена от пыли, а еще…

– Твоя линза, – выпалил я. – У тебя новая линза.