– Теперь ты понимаешь?

В своем воображении я уже успел наполовину набить рот металлической манной, прежде чем вопрос Сьюзен наконец достиг моего разума. Мне пришлось дважды сглотнуть, прежде чем я смог заговорить, отгоняя призрачный вкус всех этих долларов.

– Нет, – ответил я. Так кружилась голова, что я едва держался на ногах. Мне пришлось прислониться к стене, чтобы устоять. – Что… что вы будете делать со всем этим добром?

Сьюзен нахмурилась.

– Ты имеешь в виду деньги?

Можно подумать, я спрашивал о чем-то другом. Можно подумать, что-то другое имело значение. Можно подумать, мы оба смотрели на кучу копченого собачьего дерьма, а не на все это бабло, бабло, денежки, бабло, буржуйское бабло, путевку в город понторезов, адское бабло.

– Ничего особенного. Думаю, нам стоит их утилизировать. Но, честно говоря, сдается мне, это принесет нам больше проблем, чем пользы. Кроме того, бывает приятно вспомнить, что все это не представляет ценности. Клочки бумаги, договорные обязательства, долги. Ведь все это ничего не значит.

Она наклонилась и вытащила из пустой нефтяной бочки пригоршню техасских долларов. Я заметил как минимум четыре полтинника. У меня вдруг возникло сильное желание шарахнуть ее по голове и смыться вместе с ними.

– Когда я думаю о своей прежней жизни, обо всем, что я делала, обо всем, что делали мои родители, которые гнули спины и выжимали из земли все ее ресурсы до последней капли, и все это ради клочков бумаги с чернилами, бесполезных, как салфетки… – Она покачала головой. – С таким же успехом можно было шататься в поисках использованных салфеток. С таким же успехом можно было всю жизнь сморкаться.

Я молчал, меня била дрожь.

– Знаешь, что, забирай их, – добавила она, вот так просто, небрежно, позволив долларам проскользнуть сквозь пальцы.

Я вздрогнул.

– Что? – Ее лицо в полутьме светилось, как те огромные выпученные глаза прожекторов на границе БХИ-Тех.

– Если хочешь, можешь забирать их, – повторила она. – Но если ты заберешь их себе, если ты этого хочешь, мы не позволим тебе остаться здесь. Нам здесь это не нужно. – Она положила руку мне на плечо. – Подумай об этом, Траки. Ладно? Подумай хорошенько.

* * *

Двадцать пять минут спустя Рамми, Тим, Барнаби и я взбирались в гору, сидя в полноприводном авто, втиснувшись рядом с тремя старыми чемоданами, настолько забитыми деньгами, что нам пришлось затянуть их нейлоновым шнуром.

Казалось, половина населения Уолдена собралась, чтобы проводить нас, а те, кто не решился выйти, следил за нами издали. С моего высокого сиденья открывался вид на галлюцинаторно-зеленые поля, ряды дощатых домов и детей с чумазыми ногами, c криками играющих свой последний кон в пятнашки. Люди старше, чем мне когда-либо приходилось видеть, со скрипом качались взад и вперед на креслах ручной работы, потягивали медовое вино или курили свежак, косясь на нас издали. Застенчивые и хорошенькие девушки в домотканых футболках, чьи груди, обтянутые в хлопок, были прекрасны, как распустившиеся цветы, бегали по кукурузным полям, увенчанным золотом.