– Этот запах такой же, каким я его помню, – сказал Барнаби. Оказавшись так близко к восстановленной лаборатории, он затосковал по прошлому. – Такой же букет из океанского рассола, метана и мочи, смешанных с маленькой толикой LCD-кристаллов.
– Ты не можешь учуять запах LCD-кристаллов, – сказал я.
– Могу. Они сожгли моего отца в одной из больших мусоросжигательных печей и выбросили в море. Каждый раз, когда ты делаешь вдох, вероятно, ты вдыхаешь частичку его меха.
Я затаил дыхание до тех пор, пока не мог больше этого выносить.
– Надеюсь, умирать не больно, – сказал Барнаби. – Думаю, это пугает меня больше всего. У меня никогда не было высокой терпимости к боли.
Плохое предчувствие кулаком сжало мои внутренности.
– Не думай об этом, – сказал я. Барнаби был моим другом. Конечно, он был надоедливым другом, но все же другом. Но я потеряю и его. Быть может, таков закон Нового Света и то единственное, что позволяет всем сплотиться: нельзя ни к чему привязываться.
– Ничего не могу с собой поделать. – Барнаби тяжело вздохнул. Я только что увидел, каким же худым и старым он выглядит. – Некоторые люди говорят, что нельзя постичь небытие смерти.
– Смерть придет тогда, когда придет, – сказал я, как идиот.
– И для меня это неизбежно, – сказал Барнаби. Он выдавил из себя улыбку. – Думаю, сразу же, как только ты найдешь путь через эти ворота. Но полагаю, – быстро добавил он, – я должен быть благодарен. Смерть за столь благородное дело едва ли можно считать смертью. Ведь моя смерть спасет мир.
– Будем надеяться, – ответил я. – Но порой мне кажется, что благороднее было бы с ним покончить.
Барнаби презрительно посмотрел на меня.
– Мир всегда двигался к своему концу, Траки, – сказал он. – До сих пор, как ты мог заметить, ему не удавалось финишировать. Вполне возможно, что истекающий кровью мужчина находится в нескольких минутах от смерти, но не исключено, что он всего лишь порезался во время бритья. Нельзя просто подойти и пристрелить его.
Это было справедливое замечание. Поэтому я снова переключил свое внимание на «Путеводитель афериста» и, должно быть, прочитал каждое слово по сто раз, пытаясь выжать из текста свежую идею: