– Дайте наводку получше, сир.

– Ну уж нет. Ни за что. Вы же мне не признались, чего так ждали с карантинного судна?

Вспомнив про заказанные для Элизабет книги, Гийом покраснел.

– А ведь как только я ни настаивал, капитан. Но нет, вы ничего не сказали.

Тибо вошел в тронную залу и увидел в другом ее конце нетерпеливо топтавшихся купцов.

– Бьюсь об заклад, ты даже обручишься, не сказав мне ни слова, – прошептал Тибо, направляясь к ним. – С моей двоюродной сестрой. Похитишь ее у меня и даже открытки с приглашением не пришлешь.

– Мы уже помолвлены.

Тибо резко остановился.

– Что, прости?

– Без обид.

– Ну, уж это как сказать.

Они переругивались, шагая по красной ковровой дорожке, а Эсме тем временем достала из шкафа свое единственное платье: очень простого фасона и порядком поношенное, серо-зеленое, под цвет ее глаз, и в очередной раз посетовала на неудобства юбок и пустую трату времени на шнуровку корсажа. Потом заплела волосы в косу, как заплетала гриву Зодиаку, и сделала из нее пучок, заколов разномастными заколками. Нарядившись таким образом в куклу, она поспешила к главным воротам дворца. И увидела все, чего терпеть не могла: у лестницы розового мрамора ждала карета для почетных гостей, кучер в парадной ливрее и украшенные перьями кони. Она юркнула внутрь, надеясь, что никто ее не узнает. Карета тронулась, и ее прическа тут же распустилась от тряски. Ох уж эта проклятая женственность.

В порту кучер открыл дверцу, и в нос Эсме ударило море запахов, как хороших, так и дурных, а беспощадное солнце принялось пропекать ее через толстую материю платья. Все без исключения побросали свои дела и уставились на Эсме: не каждый день на набережную въезжает королевская карета. Какому сановнику назначен такой пышный прием? Поскольку Эсме и сама этого не знала, то очень боялась по ошибке привезти какого-нибудь матроса.

Она издалека увидела флаг Бержерака. Разгрузка судна шла полным ходом. Грузовая стрела выставляла на пристань бочки. Грузчики по цепочке передавали друг другу мешки и ящики и укладывали их на телеги или взваливали на спины мулам. Эсме хотелось выполнить поручение, не привлекая к себе внимания, но это было невозможно.

– Эгей, девушка! – окликнул ее высокий краснолицый матрос.

Она подняла взгляд на леер, заслонившись ладонью от солнца. Матрос ее жадно разглядывал.

– Сударь, я…

– Сударь! – Моряк оглянулся на товарищей, трясясь от смеха. – Слышали, парни? В Краеугольном Камне меня сударем зовут! Все, я схожу. Остаюсь здесь!

Эсме тут же отреклась от карьеры марсового.