Скал не видно. В их существование приходится слепо верить. Как и в то, что путь избран без ошибки. Сим — верит. Он ходил здесь год за годом и знает тропу наизусть всеми чувствами людей, а вдобавок особенным опытом, перенятым у Эта. Именно теперь, в кошмаре черно-пестрого ветра, Сим смог воспринять сокровенное знание — подарок друга. И благодарность согрела душу…

Скалы возникли внезапно. Ветер ослабел сразу, как обрезанный. Скакуны качнулись, выпали из шквала в тень скал, в затишье. Оба всхрапнули, рванулись вперед. Сим свалился из седла и рассмеялся. В затылок рычащим басом захохотал валг.

За могучим заслоном скал надежда сразу окрепла. Сим перекатился на спину и позволил себе лежать, раскинув руки. Долго лежать и бездельничать. Наконец, он сел. Тело болело, но слушалось. Уши сквозь вой и рев ветра были способны разобрать близкие малые звуки. Арина рыдала и проклинала себя, атамана, «лохматых выродков», степь, ведьм, дар светлый и темный, слабость тела… Стучала зубами, икала, захлебывалась, кашляла — и снова кричала.

Сим добыл флягу, заставил девочку пить. Умыл, убаюкал, придерживая под затылок.

— Нечестно, — вдруг пожаловалась Арина тихо и серьезно. — Я делаю, что могу. Даже больше. А оно… оно жуткое. Огромное! Ему всё равно, сильно ли я стараюсь. Оно сомнет, раздавит и не заметит. Несправедливо! Тогда зачем я… для кого? Ради чего вообще, а?

— Поздравляю, ты узнала главный закон мира, — рявкнул атаман, перекрывая ветер. — Несправедливость! Ты человек, ты от рождения топчешь траву, ломаешь ветки и убиваешь зверье. Для тебя это способ выжить. А для травы, веток и зверья? Смерть! Старик однажды сказал: справедливость — лунная дорожка, она всегда ведет к ногам человека… слепит ложным светом. От такой справедливости за спиной растёт черная тень из жадности, мстительности и обиды на весь мир.

Арина села, молча приняла помощь рук атамана. В два резких движения размазала слезы. Уставилась на атамана, вряд ли видя его, но упрямо моргая опухшими веками. Она расслышала каждое слово, вопреки грохоту ветра. И не удивилась — слишком устала, чтобы заметить странность. Зато Сим понял: дар маленькой ведьмы наконец-то начинает пробуждаться.

— Как так? Ты атаман, а я вот ведьма… однажды стану. — Слова, сказанные Ариной, тоже обрели силу и легко добирались до сознания вопреки шуму. — Зачем оно нам? Жилы рвать, и всю дорогу из последних сил… и умереть зазря?

— Ты смотришь в тень. В тени всё… зазря, — покачал головой атаман. Теперь он не старался перекричать ветер. — Мир и люди должны тебе, они не ценят этого и они… подлые. Скучная, мелкая жизнь. Мне такая жизнь неинтересна. Вот почему я решил, что мне никто не должен. Я сам делаю выбор и отвечаю за него жизнью. Своей, это легкая цена. Твоей — труднее. Совсем сложно, когда жизнями многих, стоящих у меня за спиной. Но я выбираю сам, тут и тут, — атаман стукнул указательным пальцем по груди над сердцем и лбу у переносицы. Подмигнул Арине. — Разве в городе ведьм не говорили, что отчие атаманы, все как один, безумцы? Мы живем на краю! Зачем нам думать про зависть людей, их осуждение или благодарность? Они — лишь слабые люди у нас за спиной. Мы не оглядываемся, не ждем их мнения. Могут подать руку. Могут спихнуть со скалы. То и другое не изменит мой выбор.