— Иногда так хочется обозлиться на вас, — сказала я деду тихо, чтоб не раскричаться. — Буду звать на «вы», чернолес Слав. Вежливо, как подобает. Вы ведь со мною вежливы. Ничего не спрашиваете, значит, кучу всего поняли и вообще знаете больше, чем… чем следует. Так было с самого начала. Ах, человек в болоте гибнет, ах, надо спасать. Глупости! Сами вы туда залезли. Ну, что вы забыли в болоте? Может, готовили засаду на валгов? Разжалобить их хотели?

— Не умеешь ты злиться, Эля, так не берись, не полегчает, — Слав расплылся в улыбке. — Пять слов кряду мирно да вежливо, а опосля вновь пожар с потопом! Однако ж кой-что скумекала. Ногу я не уродовал, но выжить-то имел думку. — Дед наклонился к борту возка, подмигнул. — Не про тебя та думка была, да-а… Ну, не серчай. Скрывать ничего не желаю, сам начал разговор. Пуш — особенный город. Броды оттоль недалече, а еще болота, торная степная тропа. Много кому в том месте видится польза. Вот мы и вышли в поход, чтоб иные не полезли, куда им не следует.

— А прямо пояснить? Кому польза? Что за броды? Какая такая тропа? Кто эти ваши «другие»?

— Мало ты успела понять о лесе и степи, — дед задумался. — Зачну объяснять, кругами до зимы пробродим, чтобы до главного дойти. Лучше я помолчу и дам тебе накопить вопросы. Будут они простые. От них поход не удлинится.

Тут бы нам помириться. Дед приложил столько усилий… Но я, теперь понимаю, только с виду приняла игру в вопросы и ответы, душой не оттаяла. Точно помню, меня и порадовало, и огорчило, что дед ни словечка о моём Мае не выговорил! Значит, все понял о нем. Интересно, кстати уж, много ли в степи людей вроде Мая? Неубиваемых, способных шагнуть через море… и не умеющих самого простого.

— А вот… — начала я и прикусила язык. Спрашивать при всех о Мае я не захотела. — А верхом на скакунах ездят?

— Плодятся они негусто, хоть и выносливы на диво, — дед Слав солидно кивнул, показал, что доволен вопросом. — Великое счастье для красного муравья — скакун. Вроде брата. Живут скакуны долго, по тридцать лет и более. Лучшие пестры с вызолотом, навроде моего. Без воды пять дней бегут. Однако же зерно им иногда надобно давать, а ласка им и того важнее. Ревнивые…

Вздохнул и замолк. Я брела, держалась за борт возка. Вроде бы понемногу успокаивалась, начинала озираться. Замечала: поход-то и впрямь велик! Тут и там мелькали в зарослях дозоры ловчих, охотники. Вереницей бесшумно двигались бережи. Шаг не чеканили, ровных шеренг, нелепых на лесной тропке, не поддерживали. Но даже так, смотрелись солидно.

Да уж… До того дня, когда один из бережей явился ко мне спросить про изжогу, я наивно полагала, что воинов в народе лесников нет. Ошибалась. Просто бережи в поселке не сидят, не их это дело. По моим наблюдениям бережи здоровьем и видом генного дерева — дубоподобного — схожи с ковалями. Внешне чуть посуше, но все равно страшные.