Впервые толком могу и хочу этот возок рассмотреть. Он легчайший, похож на плетеную корзину. Колеса необычные, Алекс шепнул — арочные, с превосходной амортизацией. Еще шепнул, что хочет знать технологию производства, сам оценить не способен.

— Дед, помнишь Алекса? Ну, того нелюдя с погремушкой?

— Конечно.

— Он спрашивает, как вы колеса для возка делаете? Ведь не плетеные, не выточенные…

— Изделываем. Выращиваем из ивы. Они малость еще зеленые, оттого упруги, — сощурился дед, довольный вопросом. — Что, и он не умеет изделывать? Не серчает пусть, научить не могу, покуда не найду в нем дара чернолеса.

— Он понял. Сказал, позже сам спросит.

— Вот-вот, я тоже много чего спрошу, передай.

— Дед, а в лесу слова сильнее кулаков?

— Всё-то у тебя просто, — безмятежно отметил дед Слав. — Послушать любо-дорого.

— Ладно, раз всё у меня просто… дед Слав, мы с Маем выглядим странно?

— Я был дружен с его отцом, — вздохнул дед и дал знак к началу движения. — Давно… Весь их род вымер. Славный был род, горцы. И бой понимали, и лечение. В таком-то разе вы складно смотритесь. Складно, ага… оба бездомные, бесприютные и всякий день невесть во что нос суете.

Я доела творог, облизала крошки с ладони. Запрокинула голову и стала смотреть в небо. Было замечательно шагать вслепую и ощущать свободу от забот.

Осень в лесу диво как хороша. Черное и медное кружево крон, листики медленно кружатся. Падают на мою счастливую рожу… Гладят кожу и летят дальше к земле. И как я в городе жила? Словно во сне. Каждый день еды вдоволь. На год вперед известно будущее, теплый дом ждет в любое время. Личная комната, любимая сестра, неродная — но мама, благообразный наставник-лжец, не особенно верные, но приятели. Распорядок занятий и работы… Всё было понятно на целую жизнь вперед! В простом мире такая дрянь называлась «надежное положение в обществе».

— Меня покусал Кузя, и я заразилась бешенством, — сообщила я себе и деду Славу. — С тех пор под крышей мне душно, от планов тошно, от стен и засовов вообще страх пробирает… Даже за мою Мари я больше не отвечаю. Так безопаснее ей же. И ты, дед, мне не родной. Кстати, у тебя зреет катаракта. Года через два станешь слепнуть. Обычное старческое заболевание. Сама я оперировать не решусь, в таком деле дар пальцем тыкать в нос — ничто. Точность руки и опыт, вот главное. Поговорю о тебе с дедом Пётрой. Он хирург с золотыми руками. Опять же, за два года он с валгами наверняка что-то новое придумает.

В череп изнутри деликатно постучалось сообщение от Алекса. Я помолчала, считала и обдумала. У нас неплохо настраивается общение, обмен идет на уровне глубже вербального. Он берет эмоции, я помаленьку подсматриваю, изучаю его опыт и «мысли по теме». Алекс крайне заинтересован в валгах и их взаимодействии с людьми. Еще он высоко оценивает сообщество черных лесников. Алекс его называет «стабильной системой с многоуровневым резервированием». Рядом читаются пометки-вопросы: «статичность?» и «гомеостазис?». Алекс хочет большего, хотя сам он ни за что не вмешается. Он полагает, что цивилизация после катастрофы должна миновать период распада и далее перейти в фазу стремительного очагового роста. Что этот рост будет нескоординированным, но пробы и ошибки постепенно сформируют для людей новое будущее. Статичность мира леса может оставить это сообщество на обочине прогресса. Вообще-то я не очень ценю понятие «прогресс». Однако же Алекс старше меня и умнее в разы. Он наверняка прав, даже если сам не рад своей правоте.