«Кузя. Май. И еще Мари. Трое. Не так и мало — трое. Им не безразлична моя боль, даже если эта боль пройдет без следа, быстро», — забормотала я. И не смогла уняться. Побрела наугад.

Бам!

Шарахнулась об очередной ствол. Села, растерла шишку, промокнула слезы. Отдышалась и прислонилась спиной к дереву, пострадавшему от моей глупости. Даже буркнула «прости».

Как долго я сижу под сосной? Сколько еще тут просижу? Не важно. Я хочу наконец-то трезво разобраться: что же меня так взбесило?

Май получил ожог сознательно, даже не вздрогнул. Сразу ушел: не ждал ни от кого жалости, помощи и тем более нелепого утешения. Люди знали о живучести Мая. Они не дали ему жалости и сочувствия именно поэтому. Но я-то… Я мысленно объединила себя и Мая, обиделась за двоих… На что именно обиделась?

На привычку. Привычку, которая страшнее проклятия.

Как бы ни было больно Маю, никто не учтёт его состояние. Словно он должен миру и людям. Словно виновен в смертном грехе и отбывает бесконечное наказание. Но это ложь! Май помогает по доброй воле, он безнадежно наивный и добрый. Он любит людей. Как можно не видеть его душу и не учитывать его боль?

Но ведь есть и другая сторона вопроса… А как учесть его боль?

— Кроп, — я обняла колени, скорчилась. — Если честно, я знаю, почему так зла. И почему три дня чудила. Но это же глупо.

— Даю подтверждение на основе анализа гормонального баланса, — прошептал внутри черепа Алекс. — Могу вмешаться и скорректировать. Хотя ты уже частично справилась сама.

— Не надо, — я легла на спину, расслабилась, раскинула руки и уставилась в небо. — Свой диагноз я уже поняла. Вообще-то должна была сообразить, еще когда обиделась на Мари и сбежала, и препиралась с шишкой, и пила медовуху… Я втрескалась по уши. Повезло, если разобраться. Мне до головокружения нравится единственное существо, тактильный контакт с которым не приводит к обмороку. Внятно излагаю, Алекс? Знаешь, я всего-то раз целовалась. Два года назад, с Матвеем. Он провалялся без сознания шесть часов, а потом сразу выздоровел. Я минут сорок бродила… в сумерках. Так называемый поцелуй длился три секунды.

Алексу хватило ума ничего не отвечать. Деду Славу — никого за мной не посылать. Как мне везет! Кругом — умные, тактичные люди и нелюди.

Постепенно всё наладится. Прежним не станет, это тоже — да. В поселок я не вернусь, как к себе домой. Я слишком быстро и крепко приросла душой к деду Славу… И вот, вдруг оторвалась. Доигралась в сказочки.