Троица валялась на земле. Один — у стены не двигался и не подавал признаков жизни. Второй, как сломанная кукла, стонал, прижимая странно вывернутую руку к себе, третий — заводила… отползал от него, закрывая ладонями разбитое лицо…

— Ты бешеный… больной… только подойди, — отползал третий все дальше. — Только подойди… только тронь… нигде в городе покоя не будет…

Коста молча похромал к тубусу — левая нога почему-то подворачивалась. Поднял с земли, отряхнул от грязи, проверил застежки — все цело и забросил за спину. Подобрал свою баночку — край откололся, но мазь не вытекла — влажно светилась внутри. И подошел к заводиле.

— Только тронь… Только посмей! — взвизгнул он. — нестабильных ловят и убивают… ты червь с плетений съехал… только тронь!!! Только… а-а-а-а…

Коста наклонился и подобрал зеленое яблоко и выпавший из карманов оборванца короткий широкий нож, и сунул по карманам.

— Только посмей! Только посмей! Только посмей!!!

Коста молча постоял над ним, поправил ремень и похромал на выход.

— Только появись ещё раз на рынке! Только выйди ещё раз на улицы! Да я подниму всех, тебя будут ловить и днем и ночью! Нас много!!!

***

Храм Великого

После обеда, переждав жару, Коста вернулся в храм — за вечерней порцией еды. В очереди на него косились больше, чем утром и отодвигались. Хотя он умылся, но нос немного распух, лицо красное, тряпки грязные, и он явно выглядит хуже многих из них.

Хуже последнего нищего.

Коста встал в очередь крайним, поправил тубус, и тут его толкнули в бок.

— Ты бы это… валил бы отсель…

Коста моргнул.

— Ищут тебя… — худой смуглый до черноты мужик — с дырой вместо передних зубов, посмотрел на тубус, — …или кого-то твоего роста с такой сумкой круглой за плечами… — Выспрашивали… и сейчас там… — грязный палец ткнул во двор храма. — Коли беглый, али скрал чего… тек бы ты парень и тек быстро отсель…