— Отойди-ка!

Может, секира изначально была предназначена совсем для иного, но стены она крушила преотличнейшим образом. Стоило ударить, и вот уже стена осыпалась. В лицо пахнуло сперва холодом, потом жаром, а потом…

Потом Оленька ощутила, как на плечи падает неимоверная тяжесть, и еще удивилась: потолок-то она не крушила. Потолок-то остался.

А следом за тяжестью вдруг стало спокойно.

Правильно.

И она легким танцующим шагом двинулась туда, где должна была быть — в эпицентр бури.

Я любила кино.

Боевики там. Все взрывается, падает, кипит. Огонь и лава. И… и ничего не понятно, что происходит. Вот и тут полное ощущение, что в боевик попала. Причем не лучшего качества.

Тьма.

И лед. Буря, что кипит вокруг нас, грозя поглотить. А потом утихает, теряя силы, чтобы уступить место иной, которая горячая. И вот уже заледеневшее лицо мое горит. А я… я просто стою.

Смотрю.

И ничего не понимаю.

Надо что-то делать. Помочь как-то… кому и как?

Я сунула руку в карман. Из-за него все! Из-за кровавого камушка, который… который способен… тьма в нем стучится, просится на волю. И сердце отвечает на этот стук. Оно то алым становится, то гаснет, то снова… ну же!

Я твоя хозяйка!

Я… приказываю…

Камень стал нагреваться. Я… приказываю! Я не умею приказывать. Да и по какому праву… кто я? Прапраправнучка Петра? Смешно, даже если так, то той крови во мне капля. Она уже давно размылась другой. И… и тогда мне только остается, что умереть.

Спокойно, Маруся.

Это… это не мои мысли.

Страхи мои, а мысли — нет. И давит на разум, рождает сомнения. Кто?