— Господа, что за ребячество? Вам заняться больше нечем?

— Вы это у него спрашивайте, — ткнул в рыжего засранца пальцем, как девушка из знаменитого мема — в кота.

— Откуда мне знать, что это — не какой-нибудь темный ритуал, — парировал Виктор, наслаждаясь пакостью всей своей темной душонкой. — С помощью крови можно сильно навредить принцессе. Я должен убедиться, что мои соперники не замыслили зла. Так что пусть скажут, что собрались делать с образцом.

Вот же наглая хитрая скотина… Привык всего добиваться за чужой счет. По всем понятиям и правилам стоило наехать в ответ — да так, чтобы уже не успели разнять. Но на одной чаше весов находилось мое эго, а на другой — жизни сразу двух близких мне девушек. Думаю, не стоит говорить, какая чаша перевесила, и все же полностью плясать под дудку ублюдка я не хотел и не собирался. Поэтому вместо тупой агрессии применил против врага его же коронное «заклинание».

— Вы ведете себя, как ребенок, — совершенно спокойно произнес я. — И ладно бы ваши игры и ребячество никому не мешали. Но ведь от них — прямой вроде ее высочеству. Вот смотрю на вас и думаю — а так ли вы заинтересованы в ее скорейшем выздоровлении? Или же ваша задача — сеять смуту и раздор на руку пока еще неизвестным покровителям?

Каминский стиснул зубы и побледнел. От надменности и язвительности не осталось и следа — обвинения были весьма серьезные, да еще и озвученные при всем дворе. Вряд ли за рыжего беса возьмется тайная канцелярия, но вот слухи пойдут по всему дворцу и наверняка достигнут ушей императора. И когда тот узнает, что подонок вместо помощи скакал и скалился у тела умирающей дочки, отбор для одного из претендентов может закончиться очень быстро и крайне печально. Да еще и гвардейцы заметно напряглись и потянулись к оружию, не сводя с торгаша настороженных взглядов.

— Полно вам, сударь! — парень с кислой ухмылочкой протянул рапиру. — Я же хотел как лучше.

— Лучшее, что вы можете сделать — убраться подальше и не отсвечивать. Понимаю, в тесном зале это сделать непросто, но с вашей никчемностью можете просто заткнуться, и вас больше никто не заметит.

Многим колкость пришлась по нраву, несмотря на напряжение, тут и там послышались тихие смешки. Каминский побагровел от такого оскорбления и стиснул кулаки, я же с улыбкой и вызовом смотрел ему прямо в глаза, чувствуя значительную поддержку товарищей. Но время поджимало, поэтому бросил напоследок:

— Прошу прощения, сударь, но я не могу играть с вами в гляделки до вечера. Меня, в отличие от вас, ждут важные дела.

И подошел к столу, где уложил оружие на большую вазу со льдом — так, чтобы любой из нас мог добраться до окровавленного острия.