— Вы платите мне за успехи вашего сына, — ответил на его претензии Винтерсблад, — и я делаю всё от меня зависящее, чтобы эти успехи были. Вы как предпочтёте: краснеть за неуча всю оставшуюся жизнь или гордиться его настоящими достижениями? Разве ваш ребёнок не заслуживает большего, чем приписка в аттестате? Разве честный высокий результат не стоит тех денег, которые вы на него тратите? Или вы считаете вашего сына неспособным на это? Он неглуп и небездарен, а единственное, что ему мешает в достижении цели — лень и привычка получать всё по первому требованию. Позвольте мне исправить это.

Вопрос был снят, и возмущённые родители директора больше не тревожили.

Понемногу ученики зауважали Винтерсблада. Они по-прежнему недовольно бурчали за его спиной, когда он оставлял их после уроков или был слишком требователен к их работам, но они видели результат и были не прочь, чтобы директор и дальше тащил их в горку.

Продолжал ненавидеть его только пузатый Харрингтон, с которого Блад драл три шкуры на физической подготовке, но результат никак не улучшался, а брюшко дородного кадета не уменьшалось. Харрингтон был единственным, кто плевать хотел на свои успехи. Ему нужен был лишь красивый аттестат, а после — спокойное, тёпленькое местечко, где можно будет вкусно есть и сладко дремать, и никто не станет лишний раз беспокоить. А директор был серьёзной помехой его привычному, размеренному укладу.

***

В сентябре в училище опять что-то ремонтировали и красили на средства «благотворителя, пожелавшего остаться инкогнито».

— Ему что, деньги карманы жмут? — удивлялся Винтерсблад. — Каждые два месяца стены перекрашивать! И так всё блестит кругом, как в музее.

— Так ведь мальчишки… — мямлил в ответ секретарь-бухгалтер и шуршал своими бумагами в поисках нужной на подпись.

— И что?

— Так ведь опять уборную изрисовали, негодники!

— Ну так и покрасили бы только стены в уборной, зачем всё по новой переделывать?

— Так ведь цвет краски не совпадает, а нужно, чтобы всё… Вот, пожалуйста, — Монгайт наконец нашёл нужный листок и ткнул морщинистым пальцем, где расписаться, — а так — за выходные всё и обновят, пока детей-то в училище нет, чтобы им краской-то не дышать. А то…

Что там «а то», Винтерсблад дослушивать не стал, со вздохом закатил глаза и, расписавшись в бумаге, удалился в свой кабинет.

— Цвет краски им не совпадает, — пробурчал он, — не проще ли сразу банкнотами стены оклеить?

Под директорским окном что-то грохнуло. Он выглянул наружу: на дворе двое крепких ребят грузили на повозку деревянные ящики из-под траольской рыбы. Ещё одна придурь богатого благотворителя: после разгрузки траольских поставок тару требовалось отправить обратно для вторичного использования. Будто бы это удешевляло стоимость рыбы. А сколько стоит перевоз этих ящиков туда-сюда, интересно? Неужели выгоднее выходит, чем каждый раз в новых присылать? Но эти поставки организовывал благотворитель, у него с траольской рыболовной компанией договорённости были именно такие, и вмешиваться в процесс не позволялось даже директору. «Пусть делают что хотят, — махнул рукой Блад, — их деньги — их воля. Мне дела нет, в каких ящиках принимать продукты для кадетской столовой».