— Я понял вас, Монгайт, — сухо обронил Винтерсблад, — с вашего позволения, от аплодисментов воздержусь.

— Да… конечно… Как вам будет угодно, сэр, — не уловил сарказма секретарь.

Блад ознакомился с первым этажом и остановился у широкой нарядной лестницы, ведущей на второй, где располагались ученические спальни.

— Обопритесь на меня, сэр! — Монгайт тут же подскочил под его руку, угоднически подставляя своё плечо. — Вам ещё, должно быть, тяжело после вашей тра…

— Мне нормально, — мрачно отрезал офицер.

— И всё-таки, если вдруг оступитесь, я буду на подстраховке, подхвачу вас! — заискивающе улыбнулся секретарь, обнажив ряд мелких желтоватых зубов.

— Если ты меня «подхватишь», — мужчина с усилием подавил накатившее раздражение, — мне придётся заводить нового секретаря.

— Я секретарь-бухгалтер, сэр, — поправил Монгайт, и нас не заводят, а назначают, ваше благоро… ой, простите, господин подполковник, сэр!

Блад ошпарил бухгалтера недобрым взглядом, и тот совсем растерялся.

— Господин директор, сэр… — пролепетал он, стараясь как-то сгладить свою оплошность с имперским словечком: в Распаде такое обращение было не принято.

— Учту, — ответил директор и начал самостоятельное восхождение на второй этаж, оставив вспотевшего от волнения Монгайта у подножия лестницы.

***

В кадетском училище — лучшем в Распаде — директором которого стал подполковник Шентэл Винтерсблад, обучались мальчики с четырнадцати до шестнадцати лет. Программа делилась на три годовых ступени, на каждой ступени было по три класса численностью до двадцати человек. Их родителям такое образование стоило немалых средств; но в классах было и по два-три ученика на стипендии, сумевших набрать высший балл на вступительных испытаниях (а не «средний», которого было достаточно для «платников»).

Опасения преподавателей подтвердились: новому директору и впрямь было неинтересно сидеть за закрытыми дверями своего кабинета, зарывшись в бумаги — их он свалил на секретаря-бухгалтера.

Винтерсблад присутствовал на уроках, выборочно просматривал письменные работы учеников и особенно интересовался практическими занятиями по военным дисциплинам. Очень скоро он обратил внимание на самый малочисленный класс первой ступени, а точнее, на несоответствие наивысших во всём заведении отметок этих учеников в учётных журналах их реальному уровню знаний, подготовки и успеваемости.

Единственным «хорошистом» среди румянощёких отличников был стипендиат — молчаливый худенький парнишка с не по возрасту серьёзным взглядом. К урокам он был готов всегда, отвечал с пониманием, а не как зазубренную считалочку, но его учителя «топили» дополнительными вопросами, не входившими в программу. Остальных, невнятно что-то бормочущих, наоборот, вытягивали, как могли, едва ли не отвечая урок за них. Дело пахло взятками. Типичный имперский подход: если ты из богатой семьи, у тебя будет всё, что захочешь, и собственные твои заслуги и качества не важны.