– Я думала, у нас не будет тайн друг от друга, братец.

Минт положил ладонь мне на плечо.

– Да, но ты – моя главная тайна, сестрица, – сказал он едва слышно, а потом гаркнул: – Так что не шали, милая! Сегодня буду приглядывать за тобой.

Я поморщилась.

– Ну и зачем ты так ор…

Вдруг из окна показалось сердитое лицо Янии. Она с таким чувством высказалась о женихах и пирогах, что у меня пропал дар речи.

– Погоди, красавица, я тебе сейчас подсоблю, – восхищенно сказал Минт и, подмигнув, скрылся в доме.

– Братец! Подожди!

– Лесёна? – позвал меня третий голос и я, вздрогнув, обернулась.

На пороге мельницы стоял Альдан.

Его образ преследовал меня повсюду, все дни казалось, что я ощущаю его присутствие. Что Альдан вот-вот войдет в горницу, усядется за стол перебирать свои травы и снова скажет что-нибудь умное про лекарское мастерство и что-нибудь ехидное про мои навыки владения оным. Я, конечно, стала бы спорить. Хотя бы для виду. Он бы внимательно слушал, а потом с надменной улыбкой поправил меня там, где я ошиблась.

Мои выдумки сыграли со мной недобрую шутку, ведь даже заставив себя поверить в то, что он избегает меня, я сама не переставала думать о нем! И вот теперь, когда впервые за эти дни я действительно сумела направить мысли на что-то другое, он появился во плоти, почти такой же, каким я его себе рисовала. Только лицо стало бледнее, серые глаза обозначились четче и сам он, кажется, похудел. Рубаху и штаны покрывали пятна пыльцы, а в волосах, обычно собранных в косу, мерещилась каменная крошка. Но даже в таком диковатом виде травник все равно был красив, и мое сердце пропустило удар. А потом еще.

– Доброе утро, – пробормотала я.

Альдан выпрямился, и я обратила внимание на полоску обнажившейся кожи под рубашкой.

– Собираешься на Ночь Папоротника?

– Да, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно непринужденней.

– Зачем?

– А что?

– Ты можешь по-человечески ответить?

Я вновь дошла до колодца, не спеша побрызгала себе в лицо холодной водой. Испуг прошел, мысли мало-помалу возвращались в прежнюю колею, а в ней, между прочим, сохранились воспоминания о том, как Альдан избегал наших встреч. И на выручку пришла досада: все-таки столько дней ни слуху ни духу, а теперь явился и вопросами изводит.