– Красиво знак рисуй. – Латы подмигнул. – Не хочу ходить с кривым.

Совьон никогда не сочетала колдовство с шутками, но сейчас замялась и коротко хохотнула. Она глянула на друзей Латы, безмолвно призывая их в свидетели – посмотрите, мол, как он дурачится, – и по глазам дружинника Карамая, стоявшего к ней ближе всех, поняла: им все рассказали. Оттого и смотрели они так, как полагалось смотреть бравым людям, повисшим на волосок от смерти, – с толикой грустной насмешки. Бороться с судьбой всяко страшнее, чем бороться с Сарматом-змеем.

Когда Совьон закончила выводить метку на лбу Карамая, то сказала:

– Мне нужна тишина. – И один из вояк Фасольда указал ей место среди каменных груд, рядом с запрятанными трубами.

Земля у ущелья была сплошь каменистая, и Совьон скривилась, когда опустилась на колени, а затем – села на бедра. Она растерла по лицу остаток краски – провела ладонями от спинки носа по скулам до самых ушей. Знаки, которые она рисовала на себе, были сложнее – вёльхе не полагалось носить «ирхен»; она заклинательница, а не жертва, и тьма могла погубить ее лишь от недовольства или жадности, если бы не насытилась принесенными дарами. А тьма была жадна.

Это злило Совьон больше всего. Она даже не смела просить о смерти Сармата-змея – только о возможности заманить его в ловушку. Чтобы воздух, который выдуют сквозь боевые рога и медные староярские трубы, зарычал по-драконьи. Кейриик Хайре, наверное, заворожила бы ветер, не предлагая тьме совершить разгульную жатву, но то Кейриик Хайре. Совьон такого не умела.

Она посмотрела на утреннюю дымку над ущельем и согнулась к коленям, пряча в ладонях разрисованное лицо.

– Соли теско, хенно лану паали, Сирпа сату тиина, Сирпа сату хамо… – Придет Сирпа, владычица дорог и судеб, ткущая полотно в своем зимнем царстве. – Сирпа сату тиина, Сирпа сату хамо. Сирпа сату тиина…

Станет прясть при мне, при полной луне, при холодном ветре.

– Эну во ирме, эну во найо, эну во лукко рикки.

У Совьон закружилась голова. Слова старого северного языка были тяжелы, они цеплялись друг за друга и наслаивались одно на другое.

– Соли теско, хенно лану…

Кровь пошла носом, но Совьон не подняла головы – нельзя. Большая глупость – призывать силы Сирпы и встретить их не в поклоне.

– Сирпа сату…

Раз за разом, мерно, неторопливо. Придет Сирпа, станет прясть и ткать. Спрядет мне судьбу, выткет рык, спрядет мне судьбу, выткет рык…