Муссо-макаронник (мудила всесторонний).

Фон Концекапп.

«Полагаю, никто не почитает Муссолини больше меня» – Стравинский.

Первоклассный ремесленник вытесал профиль государственного мужа волшебными руками – подобье было замечательно! Много лет назад Херби выпала честь возить Муссолини на множество встреч с Адольфом, и Дуче всегда очень бережно относился к обивке салона, а пепельницею пользовался как джентльмен.

Херби оторвался на свободу от мрачных гуморов, окружавших его, и в изумлении воззрился на падучие волны черного океана. На палубах буксира он видел миллионы ползучих, шныряющих, едящих, переваривающих тварей: Aspergillus, Strongyloides, Cryptosporidium, Coccidioides, Nocardia – все они пировали отчаявшеюся плотью и костьми, вели себя, как мародеры после стихийного бедствия.

На Рафаэлевом лице вырисовывался силуэт обнаженной женщины, и Херби следил взглядом за ее движениями. Она распадалась на куски в состоянии живого гниения.

Даже Черничный Пират позавидовал бы походке ее и страдающей распределяющей плоти.

– Я не делаю, маэстро, аз есмь. – Долгая пасть рта Рафаэля хохотнула. – Zecken Raus. («Пошли вон, паразиты».)

С палуб Рафаэля только скатывались мертвые соки, уступая место новым импортациям гуморов.

Все экскурсанты буксира, оставшиеся в живых, ковыляли по опускавшимся трапам, заболеваньям в них уже дан ход, смертельным.

Бандитоно – Вилльнёфский Еврей – со своим лучшим нег ром под боком едва не спрыгнул на пирс. На борт он всходил чистым, но теперь же за него схватились сифаки-близняшки, Variola Major и Minor, не говоря уж о Aёdes Aegypti, и окрас его ныне был так же желт, как кукурузно-лунные поля на Всесвятейшество.