– Приди ж и подбавь немного топлива в сие пламя, – указала она на свой горшочек с медом. Из нее плеснула внезапная и краткая арка урины, образовавши симпатичную лужицу на моих простынях. Она ее бесстрастно шевельнула большим пальцем ноги, после чего вздела ко мне стопу. С покорною пагубностию обернул я свои уста вкруг ея большого пальца и соснул, аки обычный бойцовый петух, жадно изгибая капли в проходе по глотке моей. И восстал свежим, вознамерившися к крепкому грабежу.

Эрегировавши Старого Живчика, я устроился подле Джесси, заметивши свечи, догоревшие до своих розеток. Должно быть, с евреем я подзатянул дольше, чем думал.

Я всегда считал, будто женщины обожают, естьли им раскрывают анус. Поетому когда Джесси рьяно всползла мне на колени, и я ввел три тесно сомкнутых пальца в нея, ласкаючи и меся мускулы внутри ея попы, все сердце мое принадлежало ей.

– Есть ли в сем некий грех? – кокетливо спросила она.

Я вижу выраженье у нея на лице, занявшися всевозрастающею беседой с ея сердцем, ея улыбка осторожность подвергла презренью.

Я вкопался в глубину ея тела, и она испустила долгий выдох, протянувши свои большие ноги поверх меня.

– Глубже, ангел мой. – О своем желаньи она просигналила, приподнявши попу до высоты моего лица, и я, без малейшего злого умысла, укусил ея. – О боже, – восторгнулась она, – закручай и измельчай, удовольствуйся хорошенько. – Радость сотрясала всю Джесси Мэттьюз. Мои персты сворачивались новыми и новыми кудрями у нея внутри, и она исторгла из себя влажную пасту, коя подъяла мои усилья на гребень волны. Ея слова утащились прочь, когда она вытянула одну свою длань и растянула зад свой еще шире. – У тебя нет ничего тверже? – рекла она.

У меня все чесалось – так хотелось вогнать мои пеньки в плоть Джесси. Чего я никогда терпеть не мог – одиозного притворства ложной нежности.

– Покажь ей своего парнишку-дружочка.

Сознавая поощрительные бормотанья, я уловил безответственное лицо.

– Поцелуй меня. – Рот ея поднялся к моему.

Серебряный прилив луны сиял на том, кто уплатил Королю и Стране своим полную меру кожи.

– Как мило! – сказал я. И тот особенный взгляд, что снисходит на женщин, когда они почти полностью насыщены, возник на лице у Джесси. Пот выступил на коже ея, и ея черты, казалось, расползлися в разные стороны и выглядеть стали пудингово и травно-кукольно. Беспрестанно мелькал туда-сюда язычок ея, и я подвел к нему свои уста. Крепко держа язык ея между своих зубов, я вогнал свои персты ей в анус по самые их рукояти, стал вталкиваться глубже и вытягивать их с быстрою настойчивостью; а затем отпустил ея язык.