Позвольте выразить искреннейшее свое сочувствие в связи с постигшею вас тяжелой утратой. ______ был доставлен в больницу _____ числа с серьезными симптомами еврейского истощенья и жалобами на затрудненное дыханье и боли в груди. Несмотря на компетентное применение лекарственных средств и неотступное медицинское внимание, к сожалению, оказалось невозможным сохранить семиту жизнь. Покойный не выразил никаких последних пожеланий. – Комендант лагеря

Позвольте выразить искреннейшее свое сочувствие в связи с постигшею вас тяжелой утратой. ______ был доставлен в больницу _____ числа с серьезными симптомами еврейского истощенья и жалобами на затрудненное дыханье и боли в груди. Несмотря на компетентное применение лекарственных средств и неотступное медицинское внимание, к сожалению, оказалось невозможным сохранить семиту жизнь.

Покойный не выразил никаких последних пожеланий.

Рука Феатрикалов мне всегда была самоочевидна. Я пребывал уж на самой грани того, чтоб выдернуть из доски объявлений гвозди, как действия мои остановило дальнее улюлюканье с подвывом. Засим несколько мгновений спустя последовало нечто вроде формализованного уханья – пенья, псевдометричного и псалмоподобного. Возбухли и новые голоса – и вскорости уже целое начало звучать, яко хор крупной конгрегацьи, где импровизацьи строились вокруг певца, завывающего в околдованном трансе.

Сия продолжительная экзальтацья извергаться могла, я полагал – с учетом состоянья ума моего, – лишь из участника междоусобной кровавой бани.

Натянув на себя фальшивую личину, я шагнул настороже к звуку, уста мои причем были жарки и спеклись от корки высохшей крови.

Покуда я направлял стопы свои к тем изменчивым голосам, обрушились пласты завивчивого тумана. Подобно Джереми Туитчеру на Валтасаровом Пиру, я прислушался, двигаясь с поспешностию сквозь простые сараи из досок и кирпича, а спиральный гам грома играл надо мною в отхлеб. Воедино пропнулся я сквозь свернувшийся ком грязной соломы, обнаруживши под нею сброшенную обувь дюжинами. Мгновеньями спустя вступил я в очередное стойло, заваленное зубами, и еще в одно, наполненное очками всех очертаний и размеров.

Меня схватило ощущенье дежа вю, и я омахнул костистою дланью свои власы. Я произнес:

– Non domus aut fundus, non æris acervus aut auri Aegroto domini deduxit corpore febrem, non animo curas[40]. – И вскорости приметил я как бы движенье Растворителей средь мерцающих огоньков – долгие тени карикатур на евреев. Скользили они вдоль стен тех скотских хлевов, яко хитрые парни.