Я зрю кровь человечьих существ, пролитую мильоны раз снова и снова. Генетически ориентированные гуманитарные науки в действьи в виде кошмаров, исполненных хаоса и преступленья. Генетики, антропологи и психиатры выскользнули из грез в глубокий сон живых агентов зла.

Привставши на цыпочки до полного своего роста, я остановил одного пробегавшего мимо ребенка – подростка – и вгляделся сверху в его гетерохроматическье глаза. Какой-то миг я изучал наследье его лицевых морщинок.

– Цыган? – спросил я его.

– Asozial, – гордо ответствовал он, – ныне проживаю в Бялыстоке и Аушвице, не флибустьер и не еврей.

– Wer Jude ist, bestimme ich[48], – раздраженно рек я и перерезал ему горло.

– Мы желаем, мы хотим – размножаться, – пробулькал он и отобедал, кровоточа, на колена, едва не раскроив меня громадным осколком стекла, выступавшим из его груди. Сильно он не кровоточил, ибо лишен был крови уж много часов тому, и я с теплом покончил с его агоньей.

– «Лишь тот, что был до крайности уязвим и чувствителен, может стать до крайности хладным и жестким…», как Гёте сказал Римеру, ты что – не знаешь?

Оседлавши его, с лезвьем моим, капавшим наземь, я щерился в ответ ему в лицо, яко Хоррор-Текстуралист.

– Умирают все животные. Наполеон умер. Был ли Наполеон животным?

Разумеется, он мне не ответил – в запасе у него не было достаточно времени на размышленье о сей загадке, он ныне держал курс на Rassenhygienische und bevölkerunmgsbiologische Forschungsstelle[49].

Оставивши оракула его щебетаньям, я скользнул по Железным Людям – парням размером с пудинг, сработанным из хрома, пластика и железа: их псориазно-красные лив рейнопеченочные очи николи не упускали ни единого тонкого наме ренья злокозненности Некролога, окормляючи Зеленошкурого прочь от моего суматошного присутствья.

Моего вниманья не избегло, что они – криптоклоны, смоде лированные на манер пупсоликого Obersturmbannführer’а ужаса – Цирайса Маутхаузенского.

По всей етой области Железных Людей развозил миниатюрный локомотив Круппа. Товарные вагоны петляли меж зеленых бараков. То и дело железная дорога проносила его мимо бодрого краснокирпичного крематорья и потоков алкогольного пойла, что часто заливали штабели канистр «Циклона» (изготовленных «Дегешем» – подразделеньем «ИГ Фарбен»), разбросанные по всюду.

– Видите вон?

Я перевел взгляд ниже, на обладателя сего тихого голоса. Костлявым пальцем Анна Франк привлекала мое вниманье к фургону, наполненному тусклыми стеклянными банками.