Хотите вы сего или нет, но таково будет мое наследье для лучшей Англьи.

Предо мною стояла плачущая еврейка, напоминавшая Кэтрин Мэнзфилд. Отмахнувшися от заразы трупных мух, кормившихся ею, я оказался пред огромными вратами. Вошел, опустивши голову, и миновал арку их из кованых букв – слов «Arbeit Macht Frei», силуетами проступавших противу красных моргающих небес.

Я покинул «ГРАЧЕВНИК» и пришел в землю моих грез – либо вернулся туда, где формировалась самая личность моя? Все было не шикарно, но даже сия унылость меня согревала.

Выпрямившись, в корректной своей позе я унюхал превалирующую вонь жарившегося мяса, репы, лука и моркови – и уловил в дуновеньи ветерка лишь намек на горелый шоко лад, а при сем укрепился и с радостию снова взялся за труд в Саду Еротики.

Николи не бывало существа, вполне мне подобного.

И тут всю личность мою вдруг облил свет дневной, и стоял я пред каменьями, что бесконечно старше самой расы людской.

Окаменелые панцири моллюсков – аммоноидов и двустворчатых морского происхожденья – а также галька, отчищенная до гладкости частыми дождями, усеивали мусором своим плотную глину возле сих скал.

Выстроенная на сих скалах и вбуренная в них стояла одинокая массивная «БУМЕРИЯ» – примитивная печь, в коей железо покрывалось каменьями и глиною. Подо всем етим, раскаляя сию крепкую печь, докрасна пылал огнь.

Чтобы печь не угасала, наняты были толпы топчущихся евреев, кои подавали собою необходимую тягу. Выступая человечьими мехами, они дули воздухом, покуда не падали на колена. Я видел, как пот лопается на голых их кожах (лишь Мелкий Ричард и «Кронос» потеть могли боле). Многие издыхали от усилий, еще дюжины рушились наземь, возлегая в постоянно преследующем их отчаянье там, куда пали они, отхлестанные до бессознательности людьми в мундирах Мертвой Главы.

У боков «БУМЕРИИ» расстилался обширный простор сваленного как попало кирпича и камня, разбросанная галька и кипы травы. Надо всею сценою сей висело ощущенье запустенья, кое прерывалось лишь резкими вдохами издыхающих евреев и вращеньем ржавых вентиляторов. Газовый деготь, сернистая известь и аммиачная вода омывали окружающую скалу.

Под сим углом мне все ето напоминало Биоскопический Синематограф на Хэммерсмитском Бродуэе, коий я как-то раз ночью просматривал.

Когда же двинулся я далее по Вверх-И-Дале и Вниз-И-Дале-авеню, многие Feldzeichen (Боевые Штандарты), несшие на себе надписи «Deutschland Erwahe» – «Проснись Германия», – трепетали на ветру, поддерживаемые оперативниками «БУМЕ РИИ». И вновь дети играли тут в свои партийные игры: «Пуд реница у Пупсика», «Кармашек Полли», «Фермер в Логове» и «Пищи, Свинка, Пищи». Кругом проворно заходили люди, дабы флаги и далее оставались над их смеющимися прыгучими очерками.