Не ручаючись за достоверность сего, при пипетированьи сонной артерьи происходит подходец к интимности, раскрываючи брюшную полость, что позволяет мне краткою дланью дотянуться внутрь и бесцеремонно удалить селезенку.

Я претерпевал, и численная пипетка наполнялася, отсасывая кровь, что появлялась на культе селезеночной вены подле хилуса, а раздраж и пена шалтай-болталися, сигнализируючи, что труды мои близятся к завершенью; еврей, допрежь содержавшийся в шкуре сей, был свободен и николи боле не покинет сию землю, где жалобы столь обыденны.

Когда кости размочены растворительными химикатами, вроде раствора углекислого натрия, калийного щёлока или пудинга с петушком, а также закалены каждодневною бодростию, токмо тогда по сериозу может начаться массовый процесс антиформированья евреев.

Лишь когда кости вышвырнуты в корзину, как репа, появится Эрнст Грэбнер. Бия члена Einsatzkommando, он перефразировал Селина: «Единственные подлинные антисемиты – ето мы с фюрером». Извлекши из-под тужурки пистолет «маузер», он застрелил еврея в шею и сквозь око его почти что одновременно.

Тот маниак, садист и подозрительный человек бездельно завалился в женский лагерь Буна-Моновиц, где страх многие месяцы закупоривал им матки менструальною кровию.

– Ты… – подавал он знак какой-нибудь невезучей юле жизни, – …и ты… – показываючи на женщину с текучими, легкими, привольнолежащими массами злато-бурых влас, чей рот лепил собою безмолвный вопль, – …и все вы до единой… – Он взмахивал дланью своею всеобъемлющим округом: – Сквозь гнев свой я видел кое-что весьма прекрасное… – Зеницы его сужалися, а руки потиралися друг о дружку, яко независимые живые твари. – И по-прежнему утешает меня то, что и сквозь гнев свой я не прекращаю смотреть, и сегодня ВЫ все увидите своего достославного Творца. Сие вам я гарантирую.

И когда в итоге Грэбер информировал их касаемо точных даты и времени их казни, ужас их возжигался рацеями его, а телесные их защиты вдруг очищалися, и поток менструальной крови становился потопом.

Клянусь, каракатицы и колюшки елозили в той крови, бияся на земле в погоне за воздухом. Женщины тогда истошно голосили и лихорадочно топтали их – размалывая рыбу вместе с кровавою землею.

– Тум, тум, тумпити-та!

Греза моя нарушилась.

Куснувши гласом своим за «ТЫ ПРИВЕЛ ДУШУ МОЮ В СМЕРТИ НА ГОЛГОФУ» (по мотивам Джо Стаффорд), причем намеренья мои были ясны для того безнравственного сорта публики, я применил припадок, меж тем как треск-и-гром выстрелов в голову рикошетировал окрест меня, подтас кивая предрасположенность к желанью очей моих, уж до краев исполненных возмездьем крови.