Рейнхардт затянулся трубкой и тихонько усмехнулся сквозь зубы. Но когда взглянул на босых, оборванных, дрожащих на решетке палубы матросов, ему стало не до смеха.

Старпому не понравилось, как они стояли, оскальзываясь на палубе и цепляясь друг за друга. Не понравилось ему и то, как расположились четверняшки. Особенно же ему не нравился один из них, который, повернувшись к пленникам задом, поглядывал вверх на рубку и смотревшего на него Рейнхардта.

На антенной мачте затрещал мегафон – и прямо в ухо офицеру ударила дикая помпезная музыка. Ева начала петь:

Ветер усиливался, корабль уже развернулся носом к волнам и теперь меньше страдал от продольной качки. Ряженые на носу с трудом удерживали равновесие, волны перехлестывали через корпус, шипя у них под ногами.

Фордингер что-то крикнул. Двое четверняшек схватили одного из пленников под руки и заставили встать на колени. Неожиданно Фордингер выхватил сверкающий меч с закрученной спиралью рукояткой и перерезал несчастному горло.

В тросах штага и сетеотвода свистел ветер, ревел громкоговоритель, Ева пела, а корчащийся в руках четверняшек человек истекал темной пенящейся кровью на палубу и корпус главной балластной цистерны. Рейнхардт видел его судорожно дергающиеся белые ступни и пульсирующую струю, ударявшуюся о сталь, будто из садового шланга.

Рейнхардт стоял будто окаменев, бледный как мел, вцепившись в волнорез. Солдат перед ним молча передернул затвор автомата и слегка поднял ствол.

Позади его «братья» столкнули с палубы первую жертву и повалили второго несчастного. Не веря собственным глазам, Рейнхардт смотрел, как матрос погружается в пенящуюся изумрудную воду, а вокруг него растекается похожее на дым темное пятно.

– Bastard! Fucking nazi bastard! – крикнул третий пленник, но один из блондинов быстрым движением ударил его дулом автомата в лицо, после чего наступил лежащему на спину.

Рейнхардт стоял не шевелясь, пока резня не подошла к концу. Ева несколько раз пошатнулась, и ее стошнило через релинг. Фордингер собрал часть крови в чашу, после чего, удерживаемый за пояс одним из четверняшек, подошел к рубке и начал рисовать на ней такие же зигзагообразные знаки, как и на своих камнях.

Отвернувшись, Рейнхардт провожал взглядом третьего матроса, который тонул в положении сидя, когда вдруг заметил краем глаза блеск металла. Риттер с непроницаемым каменным лицом убирал в кобуру свой пистолет. Пистолет из капитанского сейфа.

– А теперь плывите! – крикнул Фордингер, задирая голову к мостику. – Не погружайтесь и плывите точно на север.