В иллюминатор за моей спиной постучали.

Я был уверен, что отчётливо слышу тихий стук, однако когда обернулся, поставил чашку и настороженно приблизился к вечно холодному двойному стеклу, ничего снаружи не увидел. На всякий случай осмотрел иллюминатор на предмет возможных трещин. Как будто ничего. Прихватив чашку, пошёл сверяться с показателями давления. Вполне в норме, утечки воздуха не наблюдается. Значит, никаких случайных пробоин нет.

Когда висишь в чёрной вышине над неведомой тебе территорией, оказываешься заложником своего воображения. За время полёта я заметил, что мы с Тимом на многое реагируем по-разному. Это объяснялось нашим воспитанием. Он всю жизнь прожил среди природы и воспринимал вещи естественно, такими, какие они есть. Я же с детства подхватил «вирус цивилизации», который рисовал мир в своеобразном свете, где уживалась здоровая логика и совершенно нездоровые фантазии. По молодости, к примеру, нам всем нравится щекотать себе нервы дурацкими фильмами-ужасами, что впоследствии даёт о себе знать.

Какой может быть стук в иллюминатор на высоте в два десятка километров? Сюда не долетит ни один дятел. Здесь нет града. Камнем не добросить. Если бы это была пулемётная очередь с промчавшегося мимо очередного истребителя-перехватчика, никакое двойное стекло бы не спасло.

Я почему-то снова вспомнил старуху Уитни. С какой стати? Неужели меня на полном серьёзе пугала мысль увидеть её насмешливую носатую физиономию по ту сторону? Исчезающая среди бела дня в пещере, возникающая среди ночи в стратосфере… Но ведь и «летающих тарелок» не бывает, не правда ли?

Предательски подрагивали руки. Допив на всякий случай кофе, чтобы не расплескать, я уже понимал, что покоя мне не будет, если не пойти ва-банк. Я вернулся к пульту и, не раздумывая, выключил в гондоле весь внутренний свет. Глаза довольно скоро свыклись со мраком, и иллюминаторы стали различаться серыми пятнами на фоне чёрных стен. Моторы я глушить не стал, поскольку это почти ничего бы не дало: «тормозной путь» в разряжённом воздухе исчисляется километрами.

Что-то промелькнуло в иллюминаторе справа от меня. Мне показалось, что я среагировал моментально, однако там уже ничего не было. Я замер на месте посреди гондолы и теперь поворачивался, как флюгер, надеясь уловить малейшее движение и убедиться в том, что мне не померещилось. Представил Тима, который мирно спал и не подозревал о моём идиотском положении.

А потом я увидел. Они, оказывается, даже не таились. Настолько, что я не сразу понял, что вижу их и что вижу вообще. Сначала я принял их за оторвавшиеся тряпки. Но на обшивке гондолы никаких тряпок не было и быть не могло. В тряпку могла превратиться разве что раздутая над нами огромная сарделька, но в этом случае мы бы уже давно падали.