Периоды дикой скачки сменялись относительным спокойствием. Нет, не для отдыха; Владминар пристраивался к компании крестьян и заводил разговор, пытаясь вычленить полезные сведения из молвы.

Выяснить, что происходит, было невероятно трудно. Всякий говорил не то, что утверждал его сосед, и Владминар морщился, выслушивая сплетни. Шаэ’рун он прятал и мало чем отличался от любого другого наёмника, ищущего, кому бы подороже продать услуги. Для полноты образа он вешал на пояс меч Дерека.

Вместе с беженцами встречались и самопровозглашённые проповедники. Их речи злили тех, кто поумней, а других наполняли страхами и подозрениями. Один такой проповедник с кучкой последователей перекрыл дорогу и объявил, что любой, кто пожелает ехать дальше, должен доказать, что он не приспешник Мадила и не один из равников или вестанских еретиков.

На елях, прижавшихся к обочине, висели тела несчастных, кого безумец объявил неверными и шпионами реманов — мол, они почитали равносторонний треугольник, а не равнобедренный. Для меня это было дикостью, варварством: разве можно убивать из-за того, что кто-то считал, будто Векхцвайн, Айемсия и Сехт равны в своём могуществе?

Когда Пандора, стряхнув с меча ослепительные брызги, разметала наспех сооружённую заставу, сектанты — или бандиты — побежали. Ни один не осмелился преградить путь магу, и спешнее всех удирал проповедник.

Опасные слухи расползались чумой. Принц Меридий выдвинулся с верными отрядами навстречу реманам — якобы не для того, чтобы выдворить их из королевства, но чтобы присоединиться к их походу. С ним поехал архиканоник, официально — для благословления воинов перед трудными испытаниями.

На деле он отложил коронацию Селесты, ведь святую диадему принимали из рук главы церкви, когда кончался траурный месяц. Те, кто держался принцессы, намекали на чересчур реманское имя принца, готового отдать страну чужакам, из которых никто не исповедовал по-настоящему истинную веру. Сторонники Меридия утверждали, что нельзя доверить девице управление Аглором, пусть девица эта королевских кровей.

Одним вечером Пандора объявила, что чувствует чужое присутствие.

— За мной и вами следят, — сказала она, внимательно изучая темноту за пределами круга, освещённого костром. Я замер от неожиданности и пропустил от Дерека крепкий удар в челюсть. Было больно, но боль поглотил липкий страх. Оруженосец напрягся, всмотрелся во мрак.

— Кто? Сколько? — спросил Владминар, и вампирша пожала плечами. Текли минуты, к лагерю никто не подходил. Я двинул зазевавшегося юношу рукоятью кинжала по плечу — в последний миг он увернулся от куда более серьёзного выпада.